По мрачной нощи,
Приятно воспевалъ на древе соловей;
Еще прекрасняе тогда казались рощи,
Отъ песни сей.
Рабята у деревъ тутъ ветви отнимали,
Деревья свежія ломали,
И песни соловья ни мало не внимали.
Кукушка говоритъ: ты пой, или не пой,
Не внятенъ, соловей прохожимъ голосъ твой;
Такая песенка приятна не бывала:
А естьли я открою ротъ;
Такъ пенье въ рощахъ сихъ пойдетъ на оборотъ:
Закуковала,
И вопитъ на суку.
Рабята песню ту внимаютъ,
И прутья не ломаютъ,
Да только лишъ кричатъ за ней, куку, куку:
Кукушке подражать не трудно;
Она поетъ не чудно.
Съ пастушкой шелъ пастухъ,
И стали зажимать отъ хорной песни слухъ.
По томъ и соловей запелъ; они внимаютъ,
Увеселяя духъ:
А те опять себе деревья тутъ ломаютъ.
Не лутче ль песенка твоя моей?
Достойной похвалы невежи не умалятъ: