Ни шелега въ машне бедняшка не имелъ,
А воровати не хотелъ:
Занять не льзя; такія тутъ обряды,
Что надобны заклады,
Да росты ради барыша,
А у нево кафтанъ, рубашка да душа,
Закладовъ нетъ, онъ терпитъ голодъ
И холодъ,
Мне лутче смерть, бедняшка говоритъ,
И хочетъ отравиться;
Но ядъ не скоро уморитъ;
Пошелъ давиться.
Былъ домъ старинной разваленъ,
Остатки только были стенъ:
Пошелъ туда беднякъ веревку вынимаетъ,
Къ кирпичью гвоздь наладя прижимаетъ,
И почалъ колотить:
Стена обрушилась, и выпало оттоле
Червонцовъ тысяча, иль можетъ быть и боле;
Бедняшку льзя всево теперь позолотить.
Бедняшка обомлелъ, въ весельи таетъ,
Отъ радости дрожитъ,
И добычь ухвативъ домой бежитъ.
Пришелъ хозяинъ дома,
Обрушена стена,
А деньги не солома,
Другая имъ цена;
Скупова сердце ноетъ,
Скупой кричитъ и воетъ:
Сокровище мое! куда сокрылось ты?
Лишился я твосй на веки красоты.
Веселіе мое и светъ мой! я съ тобо.^
Разстался, самою лютейшею судьбою;
Погибни жизнь моя.
Сокровище мое! съ тобой умру и я,
Не отменю сево я слова.
Скупой!
Веревка тутъ готова;
Однако онъ и самъ не много норовился,
И удавился,
Доволенъ только темъ ко смерти ириступилъ,