Рабятки у реки играли,
Не дождаяся ни ссоръ ни дракъ.
Анъ выползъ ракъ.
Шаля ево рабятки въ руки брали.
Затавлю я мнитъ онъ, ихъ песенку запеть:
Мне етыдно отъ рабятъ ругательство терпеть:
Давнулъ у одново, прогневався онъ, пальчикъ,
И завизжалъ тутъ мальчикъ:
Кричатъ рабятки все, бездушникъ онъ, и плутъ;
И зделали они надъ ракомъ судъ.
Не станешъ, говорятъ, на предки куролесить.
Хотятъ ево повесить;
Да нетъ веревки тутъ, такъ суетна та речь:
Инъ голову отсечь.
Хваля такой предлогъ рабятки величали
И все они кричали:
Ура, ура,
Пора, пора.
Да нетъ и ножика, не только топора.
Пораненой кричитъ, ему то всехъ важняе,
Отмщеніе ему гораздо всехъ нужняе:
Я самъ злодею казнь, рабята, изреку:
Возмемъ и бросимъ мы бездельника въ реку.
Они сей вымыселъ и больше величали,
И более еще и прежняго кричали:
Ура, ура,
Пора, пора.
Не будетъ отъ него на предки больше страху,
Не будетъ более ево на свете праху.