Не до издевокъ,
Беседушкамъ техъ девокъ,
Которымъ должно много прясть,
И коихъ, сверхъ того, позненько спати класть,
И коимъ, сверьхъ того, раненько просыпаться,
А льну никакъ не льзя всему перещипаться:
Какъ хочешъ такъ часы себе распоряди,
Ленъ вечно будетъ рость; такъ вечно и пряди.
Хозяйка некая была гораздо люта,
И всякая у ней въ труде была минута,
Вокругъ веретена;
Однако пряла не она:
Служанки пряли,
И столько пряли,
И столько спали,
Какъ я уже сказалъ,
Полбасни я въ заглавьи показалъ,
Полбасни къ ней придвину,
И раскажу оставшу половину.
Какъ солнушка стучится въ двери светъ,
Известно что тогда петухъ поетъ.
Въ дому петухъ былъ етомъ,
Во всю кричалъ петухъ гортань: какореку.
Хозяйка взявъ клюку,
Служанокъ ворошила,
И пряхъ перекрушила,
И изсушила:
И лето, и зима, и осень, и весна,
У девушекъ проходитъ безо сна.
Петухъ не виненъ,
Что голосъ у нево не тихъ:
Петухъ не лихъ,
Петухъ былъ чиненъ;
Хозяища винна, безчинна и лиха;
Однако девушки убили петуха.
По преставленіи певца хозяйка злая,
Клюкою тряхъ,
Еще и раняе будила пряхъ,
Бояся опоздать, на девокъ лая,
Къ работе девокъ посылая.
Хозяища кричитъ,
Хозяища рычитъ,
Клюку ко пряхамъ присуседя,