Не ложно,
Что можко,
Себя по виду обмануть,
И тварью тварь почесть иною:
Случилось ныне то со мною;
Не на прямой попалъ я путь.
Кокетку виделъ я въ подьяческой беседе,
У регистратора бывъ въ праздникъ на обеде,
Я самъ не ведаю, какъ я туда зашелъ,
А то еще чудняй, кокетку тутъ нашелъ:
Кокетствовать не въ моде,
Подьяческой породе.
И помнится ни где тово въ указахъ нетъ,
Чтобъ имъ носить корнетъ:
Льзя имъ чепецъ носить: треухъ, а по приволью,
И шапку иногда соболью:
Къ уборамъ едакимъ приказныхъ женщинъ лопъ:
И можно имъ носить кумачну телогрею,
Отъ самыхъ пятъ по шею;
А на етой корнетъ и флеровой салопъ.
По благородному она всю речь варила,
Новоманерными словами говорила:
Казалося что въ ней была господска кровь:
Тутъ сидя не пила ни кислыхъ щей ни квасу:
И спрашивала, где промыслить ананасу.
Кавришки сахарной кусочки клала въ ротъ,
И знала то что ето цуккербротъ.
По моде нынешней не къ стати все болтала,
Не къ стати хахотала.
Играть хотела и въ трисетъ,
Да троекъ нетъ;
Подьячія изъ картъ те карты выбираютъ;
Понеже ни въ трисетъ ни въ ломберъ не играютъ.
Нахлюставшись писцы о взяткахъ стали врать,
И что де подлсжитъ за трудъ и кожу драть,
Не только брать:
За то ругаютъ насъ, да ето намъ издевка:
При сихъ словахъ вздохнула девка,
Во всю девичью мочь,
И отошла зардевшись прочь.
Она подьяческая дочь:
Блаженной памяти ея родитель грешенъ;
За взятки онъ повешенъ;
До взятокъ былъ охочъ;
И грабилъ день и ночь.
Животъ ево остался весь на рынке;