Жила, была вдова: а у вдовы былъ сынъ,
И только быдъ одинъ:
Рабенокъ летъ десятка.
Любла сына матка,
На свете более всево,
И нежила ево.
У малова была извадка:
Иль, можетъ быть, и страсть:
Охотникъ былъ онъ красть.
Накралъ у тетушекъ чепцовъ и шапокъ:
А на конецъ укралъ у матери подкапокъ:
О всемъ известна мать;
Однако мать
Не хочетъ мальчика замать:
А я бъ велелъ ему все ребры изломать.
Ужъ мальчикъ мой детина;
Не шапки на уме у мальчика, скотина;
Барана стибрилъ онъ, по томъ быка: она
Не трогаетъ ево; стяни хотя слона;
Толика,
У кражи едакой огромна и прилика:
Да тамъ же крепкой караулъ:
А то бъ детина мой слона конечно здулъ.
И то прискучилось детине;
Не мыслитъ больше о скотине;
Соседни клети сталъ ломать:
О всемъ известна мать;
Однако мать
Не хочетъ сына позамать.
Прискучилось ему по кражамъ увиваться;
Въ разбойники пошелъ детина добиваться:
Трудилея долго тамъ детина мой:
И лезитъ на покой.
Рыдаетъ мать и сына обнимаетъ;
И жалостно ево ко сердцу прижимаетъ.
Прощаяся съ ней сынъ, отгрызъ у дуры носъ.
При вечной говоря разлуке,
Любезной матери, негодной етой суке;