Сулить и не держати слова,
Исторія не нова,
Кто едакъ посулитъ,
Тотъ суетой меня надеждой веселитъ:
Открытымъ образомъ, безстыдно, лицемеритъ.
А на конецъ ему ни кто не веритъ.
И даже ни чево
На свете нетъ ево.
Какой то человекъ во время бури въ море,
Когда скончается не пагубой то горе,
На жертву посулилъ десятка два воловъ:
Но естьли жертва вся отъ сихъ лишъ только словъ;
Такъ можно посулить полсотни и слоновъ.
Отъ бури онъ избавленъ,
И жертвовать оставленъ;
Однако ни овцы на жертву не даетъ,
И прежней пееенки онъ больше не поетъ.
Морскія ветры усмирели,
И больше не ворчатъ,
Они же и мичатъ.
Конечно боги,
Противъ сего срамца, по правде стали строги,
И объявить ему послали сонъ,
Что сыщетъ онъ.
Вотъ тамъ и тамъ, подъ некою осиной,
Котора такова и такова то миной,
Червонцовъ миліонъ.
Найти награду,
Идетъ посульщикъ мой ко кладу.
Но что онъ тамъ нашелъ?
Къ разбойникамъ зашелъ.
Разбойники ево въ минуту изловили,
Ограбили и удавили.
Осина отъ того листочки шевелитъ,
Всегда въ качаніи листки ее бываютъ,
Хотя Зефиры почиваютъ.
Но что осина намъ велитъ,
И что осина намъ вещаетъ?