Болтаньемъ мы добра во веки не найдемъ,
И часто только имъ мы въ пагубу идемъ.
Намерилася черепаха,
Изъ царства русскова зевать:
Въ пути себе не видя страха,
Въ Париже хочетъ побывать.
Не говоритъ уже по Русски,
И вретъ и бредитъ по Французски.
Съ ней больше о Руси ни кто не говори,
И только сто ври:
Парижъ, Верзалья, Тюльери.
Ее всегдашнія о Франціи погудки,
И путешествіе уведали две утки,
И говорятъ ей такъ: въ пути тебе потеть;
Не лутче ли въ Парижъ, мадамъ, тебе лететь,
А мы тебе лететь поможемъ:
Ты знаешъ: черепахъ конечно мы не гложемъ,
И не для нашей ты родилася яды;
Такъ мы не зделаемъ, мадамъ, тебе беды,
А намъ во Францію известны все следы.
Согласна съ ними черепаха,
И стала птаха;
Да какъ она летитъ? а вотъ:
Ей утки дали палку въ ротъ,
И понесли ту палку,
Подобно какъ порчезъ иль некую качалку,
И говорятъ: молчи, лети и домъ неси;
Но пташичка не помолчала,
И закричала:
Но только лишъ уста свои разверзла птаха,
Оторвалась она: летела къ верьху птаха,
А къ низу черепаха.
Изъ спаленки своей шага не выходя,
Но отъ нескромности, свои разшибла латы.