Былъ некто среднихъ летъ,
Ни внукъ, ни дедъ,
Ни хрычь, и ни детина;
Однако былъ ужъ седъ;
Но прежнихъ волосовъ еще былъ виденъ цветъ;
Осталася на немъ ихъ цела половина.
Любиться онъ еще умелъ,
И две любовницы имелъ,
Одну седую:
Не такову какъ онъ, седую впрямъ:
Другую молодую.
Какая бы годна была и молодцамъ.
Одна ево дарила,
Другая тщилась обирать,
И каждая ево боялась потерять.
Известно какова въ любви и въ деньгахъ сила.
Старуха думала: любовникъ мой не старъ,
А я ужъ стала стара;
Такъ я ему не пара:
Покинетъ онъ меня! какой мне то ударъ!
Другая думала: любовникъ мой ужъ старъ.
А я еще не стара:
Такъ я ему не пара:
Узнаетъ лесть мою и мой притворный жаръ!
Чтобъ имъ не оборваться
Въ такой глубокой ровъ;
И етой и другой хотелось съ нимъ сравняться,
Хоть цветомъ волосовъ.
И волосы примета,
Что ихъ не сходны лета.
Хрычовка утолить сомненье и тоску,
Щипала у нево седыхъ по волоску.
А та седыя оставляла:
По волоску она вонъ русыя щипала.