Заря вечерняя оставитъ небо вскоре;
Спустилося уже прекрасно солнце въ море:
Изъ ветровъ лишъ одни зефиры на лугахъ,
И шуму струй речныхъ не слышно въ берегахъ.
Тревога больше чувствъ ни чьихъ уже не тронетъ:
Едина Делія, едина только стонетъ,
А стоня говоритъ: затьмись противный светъ!
Къ чему ты мне уже, когда Аминта нетъ!
Когда клянясь тобой Аминтъ переменился!
Покинулъ онъ меня, покинулъ и женился.
Где делись клятвы те! Где делась та любовь.,
Которая мою зажгла взаимно кровь!
О рощи, о луга, о реки, долы, горы!
Вы часто слышали те съ клятвой разговоры,
Которыми меня обманывалъ мой льстецъ:
Ни какъ не льзя пойти во внутренню сердецъ.
Розъ семя въ лютый часъ садовникъ зарываетъ,
Котораго цветникъ репейникъ покрываетъ:
Почто плодомъ любви прельщался ты мой взглядъ?
Рябина родилась, посеянъ виноградъ.
Стени стени со мной на пастве ехо ныне
И разноси мой гласъ плачевный по пустыне:
И воздыханіемъ въ источникахъ струи!
А вы, о ветры, симъ невернова троните,
И въ обличеніе ему напомяните,
Что нетъ подобія жестокости ево,
И нетъ подобія мученья моево:
Не столько золъ Борей когда реветь дерзаетъ,
Не столько жестокъ волкъ какъ овцу онъ терзаетъ,
Каковъ ко мне Дминтъ за верность ныне лютъ;
Не помнитъ более прошедшихъ техъ минутъ,
Которыя ево доволя сей страною,
Всякъ день и всякой часъ увеселяли мною.
Известно симъ рекамъ, горамъ, долине сей,
О нежности къ нему верности моей:
И рощи и луга ево изобличаютъ:
И тропки все что онъ изменникъ отвечаютъ.
Твердитъ источннкъ сей: я часто ето зрелъ,
Какимъ ты пламенемъ Аминтъ любя горелъ.
На брегъ, где Делія во мне мывала ноги,
Протоптаны тобой и выбиты дороги.
Твердятъ сіи луга, где я цветы рвала:
Любовница тебе изъ нихъ венки плела.
Твердитъ кустариикъ: ты здесь ягоды рывала,
Свидетельница мне вотъ ета мурава,
Какія говорилъ онъ нежныя слова,
Не дожидаяся себе достойной пени.
Когда клалъ голову къ любезной на колени.
И ты былъ темный лесъ свидетелемъ сея,
Къ нему горячія любови моея!
Но ныне жалобныхъ свидетель ты стенаній,
И горестныхъ моихъ о немъ воспоминаній!
Продлила бы она стенаніе свое:
Но вдругъ залаяла собака близь нее.
Не волкъ ли на овецъ подкравшися алкаетъ?
Не волкъ идетъ, но тать собака умолкаетъ.
И стала ластиться, Аминта тутъ узревъ.
Но волкъ идетъ ко мне, идетъ жестокой левъ!
На что ты, ахъ! Начто собака замолчала,
Смятенна Делія въ досаде закричала.
Приближился Аминтъ и къ Деліи подшолъ,
Но вотъ какую речь въ устахъ ея нашолъ:
Когда злодей тобой я все спокойство рушу,
Свирепствуй, варварствуй, терзай мою ты душу!
Но въ чемъ виновенъ я? Но въ чемъ виновенъ ты?
Злодействія твои не сны и не мечты.
Какъ горести меня смутили прежестоки,
И покажите вы смущеніе ему,
Какое приключилъ онъ сердцу моему!
О солнце, былъ ли день безъ слезъ о семъ неверномъ:
Луна, была ли Ночь мне въ боле но чрезмерномъ:
И безъ стенанія могла ли я заснуть,
Или смыкая взоръ о немъ не вспомянуть!
О солнце, о луна, вы видели подобно,
Какъ мучился и я, и въ день и ночью злобно:
И можно ли сіе страданье превзойти,
Или где равное страданіе найти!
Ты въ новой добычи имелъ себе успехи
И прежнія не могъ воспомянуть утехи:
А естьли вспоминалъ; такъ помнилъ только то,
Не тронутъ жалостью, что я тебе ничто.
Не милъ уже цветокъ, когда въ лугу засохнетъ,
Ни той лицо, о комъ любовникъ ужь не вздохнетъ:
Не горько вспоминать о прежней той любви,
Которая на векъ застыла во крови:
Пріятна та Весна, которая ликуетъ,
И та любовница, котора не тоскуетъ:
Пріятенъ летній день, когда дождя въ немъ нетъ.
Во прежной нежности Аминтъ любовной таетъ,
И руку деліи съ горячности хватаетъ;
Но Делія уже не ту имеетъ мысль,
И говоритъ: меня безумною не числь;
Ужъ позно предо мной Аминту извиниться;
Женившися не льзя ужъ больше разжениться;
Поди отсель, поди къ любезной поспешай:
А бедной Деліи стонати не мешай!
Онъ ей ответствуетъ: тебя ли я забуду.
Тебя любилъ, люблю, тебя любити буду.
"Когда женился ты, на что ужъ ета лесть?
"Прошла на пастве здесь не праведная весть;
Однако я отца въ последокъ переспориль,
И помощью любви я все преодолелъ;
Отецъ мой склонности мне следовать велелъ;
Хотя и принуждалъ жениться на богатой;
Вещаетъ Делія: спрягай ты Гименъ насъ,
О радостнейшій день! О треблаженный часъ!
Тушилъ горячность Фебъ средь моря въ темной нощи.
Аминтъ и Делія среди густыя рощи.
Свежае какъ онъ былъ когда спускался въ Понтъ:
Аминтъ и Делія, какъ горы осветились,
Изъ рощи темныя свежяе возвратились.