Спокойте грудь мою часы сей темной ночи,
Не лейте больше слезъ мои печальны очи:
Отдвигни грусти прочь, уйми мой тяжкій стонъ,
Отрада страждущихъ о ты дражайшій сонъ!
Безмерна страсть моя, тоска моя безмерна;
Ково я толь люблю, та стала мне неверна.
Отъ Дористеи ли льзя было ждать изменъ,
Вещалъ такъ некогда на ложе Осягенъ:
Всякъ ею день тоска моя усугублялась,
Когда со пастухомъ другимъ она слюблялась:
И ввергла на конецъ во ровъ меня она,
Унывна кажется мне вся сія страна:
Стеня мне кажется струи въ потоки плещутъ,
И солнечны лучи темняе ныне блещутъ:
Не весело поютъ и птички въ сихъ кустахъ:
Пременно стало все въ плачевныхъ сихъ местахъ:
Свою алькмена здесь являя гнусну службу,
Старалась утвердить въ любви порочной дружбу,
Ты щастливъ Тимократъ... Ты щастливъ; будь любимъ.
Владей во щастіи сокровищемъ моимъ.
Какое зрелище теперь воображаю!
Я самъ себя, я самъ сей мыслью поражаю:
Любезну мыслью зрю на мягкой съ нимъ траве.
Съ чужихъ пришедъ луговъ пастушку онъ целуетъ:
Она ево какъ онъ со нежностью милуеть:
И все приятности имелъ которы я,
Являетъ ужъ не мне любовница моя:
Не мой уже восторгъ въ восторгъ ее приводитъ,
И сладости уже съ другимъ она находить:
Уже со грядъ моихъ не я снимаю плодъ,
И съ нивъ моихъ не я сожну въ сей тучныи годъ;
Ево, саженна мной клубника насышаетъ,
Ево, а не меня пастушка восхищаетъ,
Не возвратятся дни протедшія весны:
Прошла ея любовь: проходятъ тако сны.
Прошли минуты те, мы въ кои целовались,
А съ ними и мои утехи миновались.
Скошенная трава уже не возрастетъ,
Увянувшій цветокъ во векъ не расцвететъ.
О Дористея! Ты мя крепко поражаешь,
Твердивъ: ты горлице въ любови подражаешь;
Но горлица въ любви любовнику не льститъ,
И отъ нево она съ другимь не отлетить:
Не будетъ никогда другова лобызати:
Забывь, колико мне пастушка ты мила,
То помня чья теперь, не помня чья была;
Довольствуйся своей довольствуйся Исменой.
И се увиделъ онъ любезну со Алькменой,
И съ Тимократомъ тутъ: увиделъ, онемелъ:
Не громь ли надо мной, онъ мыслитъ, возгремелъ:
И живъ ли я еще! Я живъ и ето вижу!
Я паче смерти жизнь такую ненавижу.
Не мучься, ведай ты, что етотъ Тимократъ,
Пастушке сей женихъ а Дористее братъ.
Я ихъ сосватала, а онъ боясь отказа,
Чтобь не было о немь къ стыду ево расказа,
Что онъ пришедъ на нашъ прекрасный етотъ долъ,
Сорвати розу мня лишъ руку укололь:
Таился и тебя ко ревности подвигнулъ,
Доколе своево желанья не достигнулъ.
Меня въ полуночи лучъ солнца осіялъ,
Отхлынуль отъ меня меня топившій валъ,
Болото вязкое въ минуту осушилось,
И сердче горестей въ минуту всехъ лишилось.
Беседовавъ пастухъ и проводивъ гостей,
Остался въ шалаше съ возлюбленной своей: