Адрастъ Олимпіи въ любви не лицемерить;
Олимпія любви Адрастовсй не веритъ.
Клянется онъ; но льзя ль то истинной почесть;
И клятвы и хвалы сплетаетъ часто лесть.
Пастушка дуала о томъ и въ страсти зрело,
Храня сокровище. Оно доколе цело:
И говоритъ себе: какъ яблоко спадетъ;
Ниспадъ уже опять на древо не взойдетъ.
Не дамъ горячности надъ нежнымъ сердцемъ власти
И страсть покорна мне, не я покорна страсти.
Не вверюсь пастуху, доколь небуду знать,
Что подлинно любовь велитъ ему стонать.
Проста пастушка та, котора допускаетъ
До крайности къ себе тово кто ей ласкаетъ,
И не намеряся въ любви съ ней вечно жить,
Стремится вечный стыдъ на девку возложить,
Для утоленія любовнаго пыланья,
Ко исполненію минутнаго желанья:
И утешаяся одну минуту съ нимъ,
По жаркомъ пламени густой оставитъ дымъ,
А онъ цветокъ сорвавъ, ругаяся кидаетъ;
Цветочикь брошенный въ презреньи увядаетъ.
Ругателю сему на щотъ ея успехъ:
А ей отъ всехъ людей надъ нею только смехъ.
Пренебрегаетъ ту пчела зелену лозу,
Приятняй и очамъ потокъ который чистъ,
И лесъ доколь на немь не пожелтеетъ листъ.
Не хищнику и плодъ во огороде зреетъ:
Младая агница для волка ли жиреетъ!
Не буду я склонна, доколь не извещусь,
Не тщетною ли я въ любви надеждой льщусь,
Не суетну ли мысль имею я весельемъ,
Не горькую ль палынь прнемлю сладкимъ зельемъ,
Не для обмана ли въ любви Адраста трудъ,
Не те ль беру грибы, отъ коихъ мухи мрутъ,
У коихъ въ пестроте негодства утаенны:
Прелестны зренію, но ядомъ напоенны?
Пришла она туда, где онъ овецъ пасетъ,
Зефиръ отколе къ ней вздыханіе несетъ.
Не даръ любовнику Олимпія приноситъ;
Собачки у нево ево любимой просить.
Едва онъ слезъ тогда то слыша не ліетъ;
Однако ей свою собачку отдаетъ.
Но то и зляй она собачку ту отъемлетъ,
А о горячности Адрастовой не внемлетъ,
Какъ будто все ни что, что ею онъ горить.
Пошла, а онъ тогда, остався, говоритъ:
По виду одному Олимпія девица,
Въ истинне она лютейша сама львица,
Ни малой жалости не чувствуетъ она:
Когда во октябре бываетъ буря строга,
Не такъ зима хладитъ во знаке Козерога,
Не такъ противный ветръ упорствуетъ судамъ,
Не столько страшенъ волкъ въ полуночи стадамъ,
И можетъ быть сама она не больше лепа,
Колико мне за всю любовь мою свирепа.
Пастушка искусивъ въ любови пастуха,
Поворотилася и стала не лиха.
Собачку отдая даеть ему и руку,
И обещается любовну кончить муку.
Желанный получилъ любви Адрасть успехъ;
Но то преддверіе еще прямыхъ утехъ.
Какъ день сокроется и снидетъ солнце въ бездну,
Не въ томъ ужь виде онъ свою найдеть любезну:
Въ одежде кроющей прелестну наготу,
Онъ зритъ любовницу, но зритъ еще не ту.
Спускающееся сокрылось солнце въ понте:
Въ крови ихъ жаркой огнь и мракъ иа горизонте.
Пастушка жмурится хотя въ очахъ и мракъ,
Колико кровь кипитъ, мятется столько зракъ.
Касается Адрастъ любовницыной славе,
Ко восхитительной и общей имъ забаве,
И се съ любовницей любовникъ сей достигъ,
Отвергнувъ отъ себя далеко грусти люты,