Не чувствуя уже прекрасныя весны,
Какія страшныя мечтаются мне сны!
Мне снились муравы и виноградны лозы,
Благоуханіе цветовъ царицы розы,
Сладчайше пеніе, любовь поющихъ птицъ;
И пляска на лугахъ младыхъ у стадъ девицъ:
А въ ету снились ночь, нескладна врана крики,
И въ теми темныхъ тамъ лесахъ сатиръ и фаѵновъ клики.
Скрежещетъ алчный вепрь, зіяетъ тигра зевъ,
Песъ лаетъ, воетъ волкъ, реветъ ужасно левъ.
Пастухъ такую речь отъ сна воставъ вещаетъ.
И се аѵрора лесъ и горы освещаетъ.
И возбужденія влечетъ изъ моря часъ:
Повсюду слышится свирелей нежный гласъ:
А въ рощахъ соловьи при всходе Феба свищутъ,
И овцы мягкихъ травъ въ долине тучной ищутъ:
Единый въ техъ местахъ стонаетъ Ипполитъ;
Тоска грызетъ ево, ни что не веселитъ:
Онъ ревности своей ни чемъ не умеряетъ,
Своими я вчера глазами ясно зрелъ,
Какъ выранилъ перо на паство къ намъ орелъ:
А мелицерта сей находкой хоть гордилась,
На дерзка Атиса она не разсердилась,
Что отнялъ у нее то перышко пастухъ.
Терзаетъ мой она плененный ею духъ,
И терпитъ отъ нево сіи поступки смелы,
То зная что и мне въ колчанъ потребны стрелы,
О Атись! Имя мне твое на мысли ядъ,
Отвлекшій отъ меня моей любезной взглядъ.
Отнявъ ты мой покой, отнявъ мои утехи,
Имей пріятности, имей въ любви успехи,
И наслаждайся темъ во щастливой судьбе,
Что въ мысли радостной готовилъ я себе!
Пастушка безъ нево часъ утра ненавидя,
При стаде пастуха любезнаго не видя,
Къ любезна своего приходитъ шалашу,
И мнитъ: не боленъ ли пастухъ мой, я спрошу.
Иль онъ меня уже за что нибудь не любитъ:
Что сделалось тебе, спросила у нево.
Онъ ей ответствуетъ, томимый: ни чево.
За что толико вдругъ ты сталъ ко мне превратенъ,
Холодный твой ответъ мне очень не пріятенъ.
Когда ты мне такой вчера дала ударъ;
Чево инова ждать? На что тебе мой жаръ?
Мечта тебя о мне пременой ужасала;
Вчерашній вечеръ я передъ тобой плясала,
И пела песню ту, сложилъ котору ты.
Я съ ласкою брала изъ рукъ твоихъ цветы:
Ждала горячности я вместо зла морозу:
Приткнула ко груди тобою данну розу:
Взираю на нее въ кувшинчике храня.
Нарциссы все твои въ стакане у меня,
И ни одинъ изъ нихъ еще не увядаетъ:
А ужъ твоя любовь къ пастушке пропадаетъ:
Но мнила я, чтобъ такъ любовь кратка была.
И что бъ еще кратчай она цветка цвела.
Какую я тебе соделала обиду?
А, а! Дозналась я: перо -- конечно такъ?
Что то досадно мне, признаетъ чаю всякъ.
Но естьли предъ тобой я въ этомъ провинилась;
Такъ съ Атисомъ за то довольно я бранилась:
И отняла перо; возьми ево теперь:
А впредь такимъ пустымъ химерамъ ты не верь;
Сердиться на людей всегда потребно съ толкомъ:
Не редко кажется въ дали собака волкомь,
Соколъ вороною, ворона соколомъ,
И малая овца коровой иль воломъ.
При всехъ ли людяхъ мне ко брани подвизаться?
И что тебя люблю всемирно ль оказаться?
Пускай не ведаетъ о насъ того ни кто,
Доколе надобно, чтобъ было тайно то.
Толико онъ ея невинности стыдился:
И въ сей своей вине прощенія просилъ,
Что скромности ея досадами вкусилъ.
Горячая любовь была горячимъ гневомъ: