• Приглашаем посетить наш сайт
    Горький (gorkiy-lit.ru)
  • Сатира ("Кто в самой глубине безумства пребывает... ") (Первая редакция сатиры "Кривой толк")

    Кто в самой глубине безумства пребывает,
    И тот себя между разумными считает:
    Не видим никогда мы слабостей своих,
    Всё мнится хорошо, что зрим в себе самих.
    Пороки, кои в нас, вменяем в добродетель,
    Хотя тому один наш страстный ум свидетель;
    Лишь он доводит то, что то, конечно, так:
    И добродетелен и мудр на свете всяк.
    Пороки отошли, невежество сокрылось,
    Иль будет так, когда еще не учинилось.
    Буян закается бороться и скакать,
    А петиметер вздор пред дамами болтать,
    Не будет пьяница пить кроме только квасу,
    Подьячий за письмо просить себе запасу,
    Дьячкам, пономарям умерших будет жаль,
    Скупой, ущедрившись, состроит госпиталь.
    Когда ж надеяться премене быть толикой?
    Когда на Яузу сойдет Иван Великий
    И на Неглинной мы увидим корабли,
    Волк станет жить в воде, белуга на земли,

    Но скоро ль таковой дождемся мы премены?
    Всяк хочет щеголять достоинством своим
    И думает, что всё, что хорошо, то с ним.
    Не мыслит льстец того, что он безмерно гнусен,
    И мнит он то, что он как жить с людьми искусен:
    Коль нужда в комаре, зовет его слоном,
    Когда к боярину придет с поклоном в дом,
    Сертит пред мухою боярской без препоны
    И от жены своей ей делает поклоны.
    Скупой с усмешкою надежно говорит:
    «Желудку что ни дай, он всё равно варит».
    Вина не любит он, здоровее-де пиво,
    Пить вины фряжские, то очень прихотливо:
    «Отец-де мой весь век всё мед да пиво пил,
    Однако он всегда здоров и крепок был».
    Безумец, не о том мы речь теперь имеем,
    Что мы о здравии и крепости жалеем.
    Ты б с радостью всю жизнь горячкой пролежал,
    Когда бы деньги кто за то тебе давал.
    Не здравие тебе быть кажется полезно —

    Которо запер ты безвинно в сундуки,
    И, опирался — безножен — на клюки,
    Забыв, здоров ли ты теперь или ты болен,
    Кончая дряхлый век, совсем бы был доволен,
    Когда бы чаял ты, как станешь умирать,
    Что будет льзя с собой во гроб богатство взять.
    Здоровье ли в уме? Мешки лишь в мысли числишь,
    Не спишь, ни ешь, ни пьешь, о деньгах только мыслишь,
    В которых, коль ты их не тратишь, нужды нет;
    Ты мнительно богат, так мни, что твой весь свет.
    Что ж мыслишь о себе, безмозглый петиметер?
    Где в людях ум живет, набит в нем тамо ветер.
    Он думает, что в том премудрость состоит,
    Коль кудри хороши, кафтан по моде сшит
    И что в пустой его главе едина мода
    Отличным чтить себя от подлого народа.
    Какой нелепый ты плетешь себе обман,
    Что отделит тебя от подлости кафтан?
    Как Солон и Ликург законы составляли,
    Картезий и Невтон системы вымышляли,

    Как платье шить дает иль рядится когда,
    Что всё на щеголе играет и трясется.
    Велика польза тем народу принесется?
    Старуха, своея лишенна красоты,
    Ругается, смотря на светски суеты.
    Вступила девушка с мужчиной в речь свободно,
    Старухе кажется то быть неблагородно.
    Ей мнится: «Доведут до худа те слова.
    Я, — мыслит, — в младости была не такова».
    То станется, что ты поменьше говорила,
    Но, молча, может быть, и больше что творила.
    Невежа говорит: «Я помню, чей я внук;
    По-дедовски живу, не надобно наук;
    Пусть разоряются, уча рабяток, моты,
    Мой мальчик не учен, а в те ж пойдет вороты.
    Наприклад: о звездах потребно ль ведать мне,
    Иль знать, Ерусалим в которой стороне,
    Иль с кем Темираксак имел войны кровавы?
    На что мне чтобы знать чужих народов правы,
    Или стараться знать чужие языки?
    ».
    Что он в незнании живет, о том не тужит,
    И мнит, что то ему еще и к славе служит.
    А если, что наук не надобно нам знать,
    Не вскользь, доводами захочет утверждать,
    Тогда он бредит так: «Как может быть известно
    Живущим на земли строение небесно?
    Кто может то сказать, что на небе бывал?
    До солнца и сокол еще не долетал.
    О небе разговор ученых очень пышен;
    Но что? Один лишь вздор в пустых речах их слышен.
    Уж насмотрелись мы, как верен календар,
    От стужи стынет кровь, а там написан жар».
    Но ты, не знаючи ни малых сил науки,
    Коль не писать того, что будет честь от скуки?
    Ищи тут правды, где не думано о ней,
    И проклинай за то ученых ты людей.
    О правах бредит так: «Я плюю на рассказы,
    Что за морем плетут, — потребно знать указы.
    Не спорю, но когда сидишь судьею где».
    Рассудок надобно ль иметь тебе в суде?

    Хоть утром примешься сто раз за Уложенье.
    Обманщик думает: «Тот добрый человек,
    Который никого не обманул вовек».
    Но добрым у него несмысленный зовется,
    А он умом своим до самых звезд несется:
    «Не надобно ума, что взять и не отдать,
    Что вверено кому, то можно удержать.
    Погибнет-де тем честь, да это дело мало,
    Во мне-де никогда ея и не бывало.
    Когда-де по ея нам правилам ходить,
    Так, в свете живучи, и кур не разводить».
    Тот, гордостью надут, людей уничтожает,
    В пустой себя главе с Июлием равняет
    И мыслит: если б он на месте был его,
    То б сей герой пред ним не стоил ничего.
    Что ж гордости сея безмерныя причина?
    Не знаю: гордый наш — детина как детина.
    С чего ж он сходен с ним? На сей скажу вопрос:
    Что есть и у него, и в том же месте нос.
    Иному весь титул, что только благороден,

    Коль хочешь быть почтен за свой высокий род,
    Яви отечеству того достойный плод!
    Но если только ты о том лишь помышляешь,
    Как волосы подвить, как шляпу надеваешь,
    Как златом и сребром тягчить свои плеча,
    И знаешь, почему где купится парча,
    Как дамы рядятся, котора как танцует,
    Как ходит, как сидит, впоследок как и плюет;
    Коль емлешь женский вид и купидонов взор,
    Коль бредишь безо сна и мелешь только вздор, —
    Такого видя мне перед собой урода,
    Прилично ли сказать, что ты высока рода?
    Ты честью хвалишься, котора не твоя:
    Будь пращур мне Катон, но то Катон — не я.
    На что о прадедах так много ты хлопочешь
    И спесью дуешься? Будь правнук чей ты хочешь:
    Родитель твой был Пирр, и Ахиллес твой дед,
    Но если их в тебе достоинств знака нет,

    Твердя о них, себя ты пуще лишь бесславишь.
    «Такой ли, —скажут, — плод являет нам та кровь?
    Посеян ананас, родилася морковь.
    Не победителя — клячонка возит воду,

    Но чем уверишь нас о прабабках своих,
    Что не было утех сторонних и у них?
    Ручаешься ли ты за верность их к супругам,
    Что не был ни к одной кто сбоку взят к услугам,

    И каждая поднесь всё Пирров род вела?»
    Прерви свой, муза, глас, престань пустое мыслить!
    Удобнее песок на дне морском исчислить,
    Как наши дурости подробно перечесть,
     

    <1759?>

    Примечание:

    Сатира («Кто в самой глубине безумства пребывает...») (стр. 506). Впервые — ТП, 1759, август, стр. 561—567. Позже в сокращенном виде — С, стр. 7—12 (см. стр. 183).

    Но ты, не знаючи ни и т. д. Эти два стиха неясны по смыслу. В окончательной редакции (см. стр. 185) они не стали яснее. Может быть, они должны означать: «Но ты, не знающий ни малейших действий науки, если не писать всего того, что ты отрицаешь, что же нам будет для чтения от скуки?» Возможно, в первопечатном тексте была опечатка, перешедшая в окончательную редакцию: «будет честь», вместо «будешь честь».

    И знаешь, почему — и знаешь, почем продается парча там-то и там-то.

    Разделы сайта: