О почтеніи Автора къ приказному роду.
Съ самаго моево младенчества имелъ я то почтеніе ко приказнымъ служителямъ, какое я и по ныне имею и съ которымъ я и умру, и которое до того простирается, что я и по смерти моей намеренъ ихъ посещать, прося ихъ меня не бояться; ибо я къ нимъ приходити буду не ради пуганья, но ради единаго воспоминовенія здешнія жизни; потому что, я уповая быти въ царстве небесномъ, буду тамо всякихъ видеть людей, какихъ я видалъ, во время жизни моей, на земли, кромъ подьячихъ, и со всеми тамо увижуся, а съ ними разстануся на всегда и не увижу ихъ вечно, ниже на страшномъ суде; ибо въ переводе Псалтири такъ изображено: Не воскреснутъ нечестивіи на судъ: хотя они до судовъ и великія охотники. Что жъ делать? бодливой корове не даетъ Богъ рогу. По сему крайнему моему къ подьячимъ почтенію, таскивался я маленькой по приказамъ, которой привычки я еще и по ныне не оставилъ; ибо где лутче научиться риторствовать, какъ у сихъ высокомудрыхъ писателей? а я до красноречія охотникъ. И сія то охота есть источникъ моего къ нимъ отменнаго почтенія. Завезли меня некогда, во время моево младенчества, не знаю къ кому. Взошелъ я на крыльцо, вшелъ я въ сени, въ комнату, въ другую и въ третью. Въ сей комнате увиделъ я круглой столъ, покрытый краснымъ сукномъ. Главной за столомъ симъ сидитъ по средине, возле нево двое, какъ видно было, помощники ево, и человекъ дватцать еще во кругъ стола, иныя сидятъ иныя стоятъ, а что они делаютъ, етова я вдругъ не разсмотрелъ. Канцелярія ето подумалъ я, и обрадовавшися чая увидети подьячихъ и получить отъ нихъ новое себе наставленіе, бросился я въ другія комнаты, искати приказныхъ служителей, но къ великому моему удивленію, во всехъ комнатахъ, не было ни запаха подьяческаго; ибо не пахло во всемъ доме ни чеснокомъ ни лукомъ. Побегавъ по комнатамъ и поискавъ подьячихъ, возвратился я въ ту комнату въ которой заседаніе. Главнаго изъ седящихъ почелъ я Президентомъ. Техъ которыя двое возле нево сидели, почелъ я Прокурорами, другихъ седящихъ Ассессорами, а во кругъ стола стоящихъ, почелъ я Секретарями, Протоколистами, Регистраторами и Архиваріюсами, а что отъ нихъ не было подьяческаго духу; такъ ето быть могло; изъ чиновныхъ подьячихъ не всякой лукомъ и чеснокомъ пахнетъ. Передъ Президентомъ лежали большія кучи червонцовъ и рублевиковъ, а передъ протчими или по кучке золота или серебра. Я картъ отъ роду до того времени не видовалъ, и что они делаютъ, не могъ я дознаться, а они играли въ карты въ Фаро. Тотъ который мне Президентомъ показался, былъ Банкеръ, Прокуроры, Крупеи, Ассессоры и протчія, Пунктировщики. Скоро понялъ я ету глупо выдуманную игру, и думалъ я: на что имъ карты, на что все те труды, которыя они въ сей игре употребляютъ; можио въ ету игру и безъ картъ играти и вотъ какъ: написати знаками какими нибудь, колоколъ, языкъ, языкъ колоколъ, перемешивая и спрашивать, какъ мужики приготовляяся играти въ городки, и разделяя стороны, спрашиваютъ, колокола или языка: ежели Пунктировщикъ узнаетъ то, что у Банкера написано; можетъ онъ загнуть Пароли, Сеттелева и протчее. Кто загибаетъ, тому Банкеръ дастъ метки, а когда Пунктировщикъ, беретъ за загнутыя карты деньги, тогда метки у нево отбираются. Не надобно картъ, а игра та же, и меньше труда. Съ десять тысячь было у Президента червонныхъ и съ десять тысячь рублевиковъ; однако некто изъ господъ Ассессоровъ не устрашился закричать: ва банкъ, и поставилъ на карту превеликое село. Президентъ со стула Президентскаго вскочилъ; ибо весьма важное предлагается ко слушанію дело, потеръ себя по лбу, и рекъ: ва! Бросилъ онъ четыре карты, а после пятой Ассессоръ затрясся, после шестой ударилъ себя по лбу, и попросилъ водки, видно опасаяся обморока; ибо село съ карты съехало, и какъ со крестьянами мужеска и женска пола, такъ и со всеми угодьями, съ пашенною землею, съ сенокосами, съ лесомъ, съ рыбными ловлями и со всемъ поехало ко Президенту въ карманъ. Игра скоро по томъ кончилася. Сели ужинать; но проигравшій господинъ Ассессоръ село, не знаю отъ чево не имелъ ни малейшаго апетита, и великую чувствуя жажду выпилъ вина бутылокъ пять. Вдругъ во время ужина зазвонило нечто у Президента въ кармане. Я думалъ часы звонятъ. Президентъ самъ не зналъ какой ето звонъ; но сунувъ руку въ карманъ, вытащити то что звонитъ, вытащилъ онъ то село которое онъ выигралъ. А звонъ былъ ради того, что крестьяня пели благодарной молебенъ, за избавленіе отъ прежняго своего помещика; ибо картежная ево игра не удобоносными налогами ихъ только голыми зделала, каковъ сталъ голъ ихъ прежній помещикъ, проигравъ при мне последнюю свою вотчину.