• Приглашаем посетить наш сайт
    Фонвизин (fonvizin.lit-info.ru)
  • О Российском духовном красноречии (старая орфография)

    О РОССІЙСКОМЪ ДУХОВНОМЪ КРАСНОРѢЧІИ.

    Красноречіе духовныхъ не въ истолкованіи Священнаго писанія, но во проповедываніи онаго, и въ наставленіи добродетели ищется; чего ради оставляя религію и катехизисъ, дело до моего предложенія ни мало не принадлежащее, я во Проповедникахъ вижу собратій моихъ по единому ихъ риторству: а не по священству; и такъ имея право говорити о нихъ, толико же, колико и они о мне, сколько ихъ разсмотреніе до нихъ, яко, до почитателей словесности принадлежитъ.

    Проповедники зачалися въ Россіи, какъ известно не давно. Франція взошла на высочайтую степень парнаса: Россія едва о томъ помышляти начала; такъ не служитъ ли къ чести нашего остроумія, что мы едва только разгоняемъ мракъ невежества и во время разгоненія видимъ такія уже плоды, и покровительствомъ Великія ЕКАТЕРИНЫ и больше увидети чаемъ, и каѳедру более и более украшаему. Отъ первоначалія духовнаго красноречія, исчисляя хорошихъ проповедниковъ, довольно кажется, есть ли мы толикоежъ ихъ число покажемъ, колико таковыхъ прославленная словесностію Франція показать можетъ. Боссюетъ, Бурдалу, Флешіеръ, Масилліонъ, и протестантской проповедникъ Соренъ, Франціи честь учинили: толикое точно число и мы Европе отличныхъ духовныхъ Риторовъ показать можемъ. ко славе Россіи едва расцветавшу Россійскому красноречію. Сіи мужи суть Ѳеофанъ Архиепископъ Новогородскій! Гедеонъ Епископъ Псковскій: Гавріилъ Архиепископъ Петербургскій! Платонъ Архиепископъ Тверскій: и Амвросій Префектъ Иконоспаскаго училища: не говоря о техъ, которыхъ красноречіе ни до слуха моево, ни до зренія не дошло, какъ на примеръ разсудительнаго и просвещеннаго Инокентія Архиепископа Псковскаго: многопочтеннаро Самуила Епископа Крутицкаго: и распорядочнаго въ разуме Антонія Епископа Архангельскаго: Ѳеофилакта Архимандрита и Ректора Иконоспаскаго, и можетъ быть и еще многихъ, которыхъ и имена мне не известны. Разберемъ дарованія и свойства известныхъ мне, и первыхъ четырехъ известныхъ и всей Россіи риторовъ: Ѳеофана, Гедеона, Гавріила и Платона, и начавшаго прославлятися Амвросія. Но прежде скажу я о свойствахъ другихъ не важныхъ духовныхъ риторовъ, и о вкусе ихъ не касаясь чести священныхъ особъ ихъ, но говоря о ихъ только сочиненіяхъ; ибо религія не будетъ поругана, когда скажется о комъ то, что сочиненіе ево худова вкуса. Мы почитаемъ санъ духовный, и не согрешили бы, когда бы что противъ Василія Великаго и Іоанна Златоуста, разбирая ихъ речи, выговорили; ибо должны почитати житіе ихъ только: а проповеди ихъ почитаемъ мы не изъ должности, но изъ справедливости. Многія духовныя риторы, не имущія вкуса, не допускаютъ сердца своево, ни естественнаго понятія во свои сочиненія; но умствуя безъ основанія, воображая не ясно, и уповая на обычайную черни похвалу, соплетаемую ею, всему тому, чево она не понимаетъ, дерзаютъ во кривыя къ парнасу пути, и вместо пегаса обуздывая дикаго коня, а иногда и осла, встащатся едучи кривою дорогою, на какую нибудь горку, где не только не известны музы, но ниже имена ихъ, и вместо благоуханныхъ нарциссосъ, собираютъ курячью слепоту. Достойно во истинну сожаленія, когда прославленіе великаго Бога, попадается въ уста невежъ. Не думайте, что я только Ѳеофановъ и Платоновъ, для проповедыванія слова Божія требую! нетъ; есть ли бы однихъ таковыхъ правительства, ко проповедыванію Божества и добродетели избирали; опустошилися бы храмы Божіи, во всей Европе; а у насъ еще и паче. Более имеемъ мы во красноречіи духовныхъ недостатка; более и благодарности великія наши Риторы достойны, что они яко светлыя звезды, въ густомъ возсіяли мраке. Коликое число проповедниковъ прославилося чернію; но чернь есть и благородная, однимъ темъ только, что они имъ не были вразумительны! Слышатели не опираяся на свое понятіе, чаяли во проповедникахъ глубокой быти премудрости: и причитали премудрость ихъ не понятію своему, находя въ себе недостатки разума, не отъ малаго о себе мненія, но отъ великаго почтенія надутаго и паче меръ витіеватаго, и ни съ умомъ, ни съ сердцемъ не согласнаго предложенія; хотя истинная причина была та, что сіи глубокомудрыя пустомели, тово, что они говорили, или паче бредили, и сами не понимали. А притомъ таковымъ проповедникамъ помогаетъ и то, что многимъ кажется тяжкимъ грехомъ речь о божестве похулити. Называли безумцы Французскаго сатирика ругателемъ чести Людовика ХІV, когда онъ ругалъ изъясненія похвалъ Королю, приносимыхъ отъ скаредныхъ писателей; но тому обвиненію, не только разумныя люди, но и самъ Король смеялся; ибо слава Людовика оставалася славою, а врали вралями. Все то выговорено, что до худыхъ духовныхъ риторовъ касалося; посмотримъ на риторовъ первостепенныхъ, приносящихъ отличную честь Россіи. Съ Ѳеофана зачнемъ, яко со старшаго. Сей великій риторъ есть Россійскій Цицеронъ: малороссійскія реченія, и требуемыя, не ведаю ради чево чужестранныя слова, сочиненія ево несколько безобразятъ; но они довольно заплачены другою чистотою. въ семъ риторе вижу я величество, согласіе, важность, восхищеніе, цветность, разсужденіе, быстроту, перевороты, страсть и сердцедвиженіе, огромность, ясность и все то что особливо Цицерону свойственпо было: и видно что онъ все свое красноречіе, на семъ отце Латинскаго красноречія основалъ. Гедеонъ ссть Россійскій Флетіеръ; цветности имеетъ онъ еще более нежели Ѳеофанъ; сожалетельно то что мало было въ немъ силы и огня, и что онъ по недостатку пылкости часто наполнялъ проповеди свои исторіями и баснями, симъ беднымъ запасомъ, истиннаго красноречія. Приятность, нежность, тонкость были ему свойствснны, и после Ѳесфана опустотенный Россійскій парнасъ, или церковь лишенная риторскія сладости, смертію великаго Архіепископа, обрадовала Россію симъ Гедеономъ мужемъ великаго во красноречіи достоинства; ибо до него единый бывшій Діяконъ Савицкій украшалъ только придворную каѳедру, и мало почитаемъ или паче гонимъ невежами, оставилъ духовенство и проповеди, и восходя на Россійскій Парнасъ возвратился, не коснувся самыя горы сея верьху, что многія не безъ основанія ожидали, и принужденъ потерявъ охоту риторствовать оттоле возвратиться. Сказана бельцомъ некая проповедь во Троицкой Лавре: я не зналъ летъ десять после прочтенія оныя кемъ она говорена: и приехавъ некогда въ реченную Лавру, узналъ я нечаянно, что наместникъ онаго монастыря есть авторъ тоя прекрасныя проповеди, бывшій потомъ Воронежскимъ Епископомъ: былъ то Кирилъ Ляшевицкій, не вшедшій ни когда во славу; ибо ево многія угождая некому хулили, думая что онъ отлично любилъ.... но сего почтеннаго человека и все духовныя любили; такъ и никово въ Архиереи ставить не надлежало, ради угожденія ево непріятелямъ, которымъ онъ отъ своей стороны ни когда неприятелемъ не былъ. Не нужно было бы ето прилепити здесь; но не должно ли было сказати, что воспрепятствовало прославиться автору слова: прильпе душа моя по тебе? Савицкой изъ моды вышелъ, и изъ духовенства: а белецъ Ляшевицкій изъ светскихъ вышелъ, но въ моду не вшелъ. Иванъ Ивановичь Шуваловъ участвуя и въ наукахъ и въ Великороссіянахъ подалъ дорогу возвысити Гедеона къ украшенію придворныя каѳедры и къ востановленію погибшаго церковнаго красноречія. Ему должны мы Гедеономъ, а Гедеону другими великими мужами Великороссіянами, на конецъ заключимъ о проповеднике семъ то, что имя ево въ Россіи всегда почтенно будетъ. Гавріилъ Архіепископъ Петербургскій есть больте сочинитель разумнейшихъ философическихъ диссертацій, нежели публичныхъ словъ; а потому что стремленіе ево больше въ диссертаціи нежели въ фигуры риторскія; такъ ево сравнивати съ другими проповедниками ни какъ не можно: то только скажу я о немъ, что красота плавнаго и важнаго ево склада приноситъ ему предъ всемъ просвещеннымъ светомъ достойную любезнаго имени его похвалу, и что будетъ онъ всегда честію нашего века и въ потомстве, купно съ другомъ своимъ и съ товарищемъ, со преосвященнымъ Инокентіемъ мужемъ весьма отличнаго достоинства и всею Россісю почитаемымъ, достойнымъ лица. Божія и лица Монарха. Платонъ есть последователь Златоуста; ево имеетъ дарованія, ево свойства, ево вкусъ. Сей Россійскій Бурдалу, исполненъ силы, пламени и быстроты, преемникъ Ѳеофановъ, приводитъ во восхищеніе слышателей, а читателей еще больше. Гедеонъ трогаетъ сердца, сей восхищаетъ, а Гавріилъ разумъ пленяетъ. А я вспомня некоторыя уподобленія Софокла, Еврипида, и Есхилла, съ водными потоками, скажу то уподобляя сихъ великихъ мужей. Ѳеофанъ подобенъ гордой и быстротекущей реке, разливающейся по лугамъ и орошающей горы и дубровы, отрывающей камни съ крутыхъ береговъ, шумящей во своихъ пределахъ и журчащей иногда, подъ тенію соплетенныхъ древесъ, наводняя гладкія во время разліянія долины. Гедеонъ подобенъ потокамъ, всегда журчащимъ, и извивающимся по прекраснымъ паствамъ, протекающей по приличнымь лугамъ, и питающейся благовонными цветами, но иногда по неплоднымъ проходящей местамъ, уменшающей изобиліе водъ и едва дно покрывающей. Гавріилъ подобенъ реке безъ шума наполняющей брега свои и порядочнымъ теченіемъ, невыходящей никогда изъ границъ своихъ. Платонъ подобенъ реке быстротекущей и все что ей ни встретится влекущей съ собою въ морскую пучину, преходящей прекрасныя долины, орошающей тучныя рощи, и бегущей по чистому песчаному дну, окропляя мягкія муравы. Во окончаніи всего не льзя мне еще въ такое же тонкое разсмотреніе войти, изъ единыя напечатанныя речи Амвросіевой о семъ Авторе: а по слуху единому, какъ я прилежно слова ни слушаю, анатомить ево сочиненія трудно; то только скажу, что онъ не только обещаетъ, но уже и есть отличный риторъ, и всеконечно достоинъ быти участникомъ Ѳеофановыхъ и Платоновыхъ лавровъ, и шествуя по стопамъ ихъ выше Гедеона превознесется.