ОСНОВАНІЕ ЛЮБОМУДРІЯ.
Что есть Богъ, о томъ я ни мало не сумневаюся, видя его повсюду во естестве: и ни кто о семъ изъ Философовъ не сумневался, ни во древней Греціи, ни во древнемъ Риме, ни ныне ни кто во всей Европе. Спиноза искавъ Бога, хотелъ несколько достигнути до непостижимости, и не сыскалъ того, чемъ бы ясно Божество могъ изобразити, хотя Божества и не утверждалъ, однако и не отрицалъ; отрицати не можно: а доказывати о его существе, не возможножъ; такъ онъ ради того только не утверждалъ Бога, что ясно Его существа доказати не могъ, а не для того, что онъ Его не признавалъ, хотя и чувствовалъ Его во душе своей, бывъ человекомъ самымъ добрымъ. Бель говорилъ о Божестве разсуждая и не систему составляя, и опровергая мненія другихъ, ни какова заключенія не учинилъ. Самъ Епикуръ не отрицалъ Божества, но ослеплялся думалъ только то, что Божество устроивъ вселенную, и единожды оную распорядивъ более о созданіи своемъ не печется. Пускай единаго могновенія, къ устроенію всего божественнаго зданія довольно; но предъ Богомъ во вечности, и едино могновеніе и вся вечность, равно; следовательно, управляти вселенною и миліонною частію минуты, и во всю вечность Богу равно: а вселенная создана, не ради того только, чтобъ она была; но что бы она была Создателю ко славе, а созданнымъ ко пользе: и можетъ ли праведное и всещедрое Божество видети и добрыя наши во вселенной дела и худыя равновзорно? И не былъ ли бы Богъ лишенъ правосудія, безъ котораго бы онъ и праведнымъ назваться не могъ: да не единственно праведнымъ, но и всемогущимъ, и премудрымъ, и милостивымъ. Говорятъ Епикурцы: когда бы присутствовало правленіе Божества, во естестве, яблонь бы приносила, въ иной годъ яблоки, въ иной груши, сливы, вишни и протч., но где бы тогда была премудрость вышняго, когда бы толико не порядочно естество устроено было? въ томъ то вотъ премудрости основаніе показалъ, водрузилъ образъ и свойство всякой вещи. А чудеса новыя, и весьма малыя служащія участной пользе, являются не разрушеніемъ естественнаго порядка; но теми же естественными законами, и ежеминутнымъ правленіемъ; ибо вся вечность у него есть одна минута. Ежели бы, говорятъ безумцы, Богъ былъ; былъ бы онъ милостивъ; но где ево милость, когда мы имея краткую, печалями и болезнями наполнениую жизнь, и всегда не минуемой ужасаемся смерти? Жизни долгота равномерна составу тела нашего: и нетъ ни долгой жизни, ни краткой, кроме участной нашей меры на прим: жизни осмидесятилетней со дватцатилетнею. Каковъ составъ въ обще человека, такъ долга и жизнь ево: и по составу нашему она довольна. Есть ли бы составъ нашъ былъ тысящилетней; но в тысяча летъ не вечность: и сему крепкому составу, казалась бы она толико же кратка, какъ нашему составу осмидесятилетняя. А вечнымъ Богъ человека создати не могъ; ибо Богъ Бога создати не можетъ; потому что свойство Божіе созданію не причастно. Но пускай бы человекъ созданный сіе едино еще уподобленіе Богу имелъ, какъ мы волю и разумъ подобяся ему имеемъ, хотя сіе возможно, а то не возможно: жилъ бы человекъ вечно. Мы того что делалося за десять летъ, не такъ живо въ памяти изображаемъ, какъ севоднишнее приключеніе: за сто летъ было бы, соделаннаго, видимаго или слышимаго вида воображеніе еще темняе въ памяти нашей: за тысячу летъ еще темняе, за сто тысячь, за миліонъ летъ, а на последокъ за квинтиліоны и квинтиліоновъ летъ ни чево бы въ памяти не осталось; не столько ли же бы тебя сіе забвеніе соделаннаго и самаго нынешняго тебя, колико ныне устрашаетъ тебя смерть, больше бы тебя еще устрашало. Тогда то бы мы менше ощущали Божія милосердія: а ныне надеемся мы лутче сея участи имети по скончаніи здешней нашей жизни. Чтожъ будетъ по кончине нашей? Добрымъ доброе: худымъ худое. Не, подумаетъ ли кто, что я симъ рай и адъ утверждаю? нетъ, рай и адъ до естественнаго мудрованія не принадлежатъ: а я пишу не объ откровеніи; но метафизичествую естественно: а то дело духовныхъ, хотя я противно священному писанію, и ни чево написать не намеренъ, и въ основаніи моего любомудрія ни во единомъ слове противнаго религіи не прошибуся. А что жизнь наша печалями и болезиями наполнена, сіе не милость Божія, но необходимость уставила. Печали наши по большей части отъ себя самихъ, или другъ отъ друга мы оныя получаемъ, ежели не по естественному порядку, отъ преткновенія помешательства: а болезни отъ бреннаго состава. Тело наше должно было быть составлено изъ частицъ бренныхъ; ибо другова вещества, къ тому и быть не могло: а помешательства отвратить было не удобно, приносящаго намъ печали; ибо все вещество бренно: довольно того что премудрость Божія охранила насъ и отъ печалей и отъ болезней колико удобно: печали установленіемъ даннымъ намъ разумомъ законовъ: и отъ болезней охранены мы осторожностью и врачеваніемъ. Для чего Богъ не открылъ намъ того что по кончине нашей съ нами будетъ? онъ открывся во естестве показалъ себя довольно, изъ чего видно что онъ и милосердъ: а когда милосердъ: такъ мы на вечное исчезаніе созданы быть не могли. Ежели бы ясняе о нашемъ вечномъ пребываніи постигали; не было бы злодеевъ; ибо кто бы известное вечное благо променялъ на времянное; но разве мы за награжденіе должны быти добродетельны? нетъ, изъ благодарности Богу, изливая сію благодарность и другъ на друга взаимно. Виненъ ли кто что онъ ко злу склоненъ? виненъ; ибо все мы умомъ и разсудкомъ одарены. А доброе и не просвещенному человеку, и совестью довольно открывается. Знаемъ мы все что полезно, и что вредно: а что полезно и вредно мне, то полезно и вредно и каждому. Не хочешь ты отъ другова приняти смерть; не умерщвляй и ево: не хочетъ быть разоренъ отъ нево; не разоряй и ево. Кто можетъ сумневаться о бытіи Божіемъ! Хотя бы и не вошли въ самую глубину пространства небеснаго; но только бы до солнца зреніемъ возлетели, и оттоле возвратившіяся простерли по земле очи наши, и свой собственный составъ разсмотрели; какія чудеса и виды премудрости Божіей и его къ родамъ животныхъ милосердіе! Имущій миліоны денегъ, обрадуется ли нашедъ полушку? Такъ на что суеверы, новыя и съ величествомъ вышняго, выдуманныя ханжами и почитаемыя чудеса безумцами къ неограниченной славе Правителя и обладателя вселенныя, яко важность некую прикладываютъ? не ужели Создатель однихъ ради премудрыхъ явилъ въ устроеніи нашего мира, премудрость ко славе своей? Солнце составленное всемогуществомъ Божіимъ изъ Еѳира, плавающее въ немъ и питающееся имъ, даетъ, человекамъ, скотамъ, зверямъ, птицамъ, рыбамъ, гадамъ, древесамъ, цветамъ и траве жизнь. Вотъ и всемогущество, и премудрость, и милосердіе Божіи. Весна, лето, осень и зима пременяются между собою къ пользе нашей. Солнце, говоря піитически, погружается въ окіяне, къ пользе нашей. Разсмотримъ со естествословами единый глазъ, или едино ухо, нашего состава. Чувства наши и все наши члены, съ коликою премудростію, ко крайней нашей пользе устроены! Безумцы говорятъ о душе нашей, что она есть отросль нашего телеснаго состава, яко звонъ, есть произшествіе колокола; но звонъ или звукъ отъ сраженія двухъ крепкихъ веществъ: а душа теломъ управляетъ, и по елику тело, сіе грубое вещество душу не преодолеваетъ, имъ управляетъ, яко царь народомъ, доколе народъ, не возбунтуется противъ него не праведно. во царь и самъ не всякой праведенъ: а души наши всеконечно праведны. А что души наши безсмертны, о томъ я, какъ и о Божестве, такъ же ни мало, не сумневаюсь. Метафизически говоря, что изчезаніе душъ нашихъ, не сходственно съ милосердіемъ вышняго: а физически, что ни мертвое въ живое, ни живое въ мертвое преобратиться не можетъ. По сему предложенію и живности или души скота птицъ и рыбъ безсмертны? Я инако и не думаю. Во священномъ писаніи сказано что наши души вечны; но уменшится ли къ намъ Божіе милосердіе, когда души и воробья и червяка безсмертны? Скажетъ невежа, что за нихъ не умиралъ.... Но ихъ праотцы и не согрешали. Да не только безсмертны душами воробей и червякъ; но и малейшая былинка душею безсмертна, яко зверокъ едва помощію микроскона являющійся взору нашему. Отъ сочетанія рождается человекъ, отъ сочетанія и былинка: человекъ ростетъ, немоществуетъ, здравствуетъ, стареется и умираетъ: былинка такъ же. Довольно намъ и того, что райская жизнь намъ единымъ обещанна; но мы и того что другимъ тварямъ по смерти предписано не знаемъ. Все создано ради человека, ето правда; но все и для всякой твари создано. Гдежъ по кончине былинки будетъ душа ея. Етова я не знаю, ибо естественно мы и о своихъ душахъ не ведаемъ. Оставимъ имъ преселеніе Пиѳагорово. Можетъ между новаго другихъ тварей оживотворенія множество пройти времени; но во слабомъ чувствіи: я не говорю безчувствіи: и одна минута и миліоны летъ тоски малосущественности тварей горести принести не могутъ, ибо не время намъ веселости и тоску наводятъ, но приключенія и виды. Время лишенно приключеній и видовъ есть пустота нашего пребыванія. Многочисленныя виды отталкиваютъ, виды претедшія, и предаютъ и приключенія и виды забвенію: умягчаютъ и радости И горести наши, а не время; следовательно время, ничево забвенію не предаетъ. Священное писаніе открываетъ намъ то, что все создано ради человека, и все ему покорено; кто сему противоречитъ; ибо мы имея общества и грамоту, разумъ свой по установленію Создателя изощряемъ, и чувствуя свое безсиліе живемъ общественно. Левъ сильняе человека; но множество человековъ сильняе льва. Разумъ нашъ не больше разумовъ другихъ некоторыхъ или паче многихъ тварей: и преимуществуемъ мы предъ ними не разумомъ но просвещеніемъ онаго: и можетъ быть иногда между человека и человека въ разуме больше разстоянія,нежели между человека и осла. Способный ко просвещенію разумъ, и обретшій пути ко просвещенію и къ изощренію, есть отличный даръ Божества, которымъ люди не только отъ скота, но и сами отъ себя отличаются. Левъ и медведь сего преимущества не имеютъ. Но посмотрели бы живущаго отъ рожденія своеро въ уединеніи человека: и какое бы нашли мы между волка и между человека въ разуме различіе. Все создано ради человека, ибо все ему, симъ образомъ, какъ я сказалъ, покорено; но льзя ли признати что не довольствуются милостію Создателя и протчія твари, въ которыхъ намъ никакой пользы нетъ. Не все ли твари созданы ради себя самихъ: а по покоренію политическому по воле всемогущаго, все человеку покорены, яко просвещеннейшей и благороднейшей твари... Да и пожираніе другъ друга тварей ради содержанія ихъ нужно; изъ чево какъ намъ такъ и имъ по правости вышняго, дабы не исчезнути прежде срока вечно, безсмертіе и метафизически принадлежитъ. А кто утверждаетъ то что въ нихъ нетъ разума: ето мне смешно, и ответа недостойно, кроме сея важности, что сіе безумное толкованіе, многими утверждается. Все твари логичествуютъ: муха прочь летитъ отъ страха: и тако разсуждаетъ: когда я не отлечу; такъ можетъ худое мне последовать: а ежели отлечу; такъ спасуся; следовательно должно мне отлететь. Бабочка летитъ къ огню, или не зная, или забывъ то что огонь горячъ: а видитъ только прелестное его сіяніе: и летитъ не на смерть, но на забаву. Зреніе, слухъ, обоняніе, вкусъ и осязаніе, имеетъ и муха и бабочка. Устрица и крапивный кустъ хотя и не все чувства имеютъ; но можноли за сіе исключити ихъ изъ животныхъ? А между животнаго и одушевленнаго я различія не знаю. Священное писаніе говоритъ намъ только то, что до насъ касается: а о предписанныхъ законахъ другимъ тварямъ, намъ писаніе не открываетъ. Весь еѳиръ духами наполненъ, и вся вселенная премудраго своего Создателя славитъ. Солнце составленное премудростію и руководствомъ Божіимъ изъ еѳира, приемлетъ ево частицы, и во движеніе приводитъ, основателемъ движенія: то есть премудрымъ Богомъ; ибо безъ пребыванія и безъ руководства Божія не могла бы вселенная быть во движеніи, а следственно, не могла бы быти и живя. Твердыя тела суть выкидки изъ солнца, и затверделыя шары горящаго светила, отъ него отдаленный и получивъ влажность, огреваются солнечными лучами, и производятъ животныхъ, грубымъ существомъ огревая духи. Вотъ система моего любомудрія, ко прославленію Создателя, и къ утоленію смертнаго страха; ибо я и по естеству безсмертіемъ обнадеженъ.
Прим. Зачато Января 39 дня и 30 окончано. 1772 года въ Москве. Зачато въ 8 часовъ по полудни: а кончано по утру на завтре.