• Приглашаем посетить наш сайт
    Державин (derzhavin.lit-info.ru)
  • Некоторые статьи о добродетели (старая орфография)

    НѢКОТОРЫЯ СТАТЬИ О ДОБРОДѢТЕЛИ.

    I.

    Приятно слышати о добродетели; ибо она душа нашего общаго блаженства, но то горько, что она колико превозносится, толико презиратся. Причины сего презренія ясны: не добродетель делаетъ насъ во народе отличными; но получаемыя нами чины, богатство и сила; кто же имъ, кроме не многихъ, предпочтетъ добродетель? Почитая ее, будучи самъ презираемъ? Самолюбіе и любочестіе природно всемъ: а потому, что, наслаждаемся мы оными, не помощію добродетели, но другими обиліями, мы устремляемся более быти почтенны, не имея достоинства, нежели имея оное оставаться во презреніи. Снисканіе добродетели трудняе, нежели снисканіе почтенія, потому что родъ человеческой по большой части, судитъ поверхно; ибо невежества более нежели просвещенія: пристрастія более нежели чистосердечія. Грабитель насыщается грабительствомъ: обманщикъ обманомъ: и всякой вредной обществу, изобильствуетъ: а лишенный снискати достоинствомъ себе достаточнаго пропитанія, ежели ево ни разумъ ни честность не приводили къ истинне, видя себя во добродетели страждуща, а злодея во беззаконіи благоденствующа, и ища любочестія и сластолюбія, разрываетъ свою систему не приносящую ему пользы, и ищетъ удовольствія своего во беззаконіи. Чины суть утвержденіеніе того достоинства и заслугъ отечеству; ибо не действующій къ пользе общества разумъ, и не приносящая миру плода честность, суетны; но всегда ли чины получаются по достоинству? А когда ихъ и безъ достоинства получить удается: а по нимъ люди почитаются; такъ редкой станетъ обуздывати страсти свои, когда ему обузданіе не очень полезно: и вместо сей неверной и трудной дороги, изберетъ себе верную и легкую дорогу ко принятію во храмъ своего блаженства. Богатство получаемое по наследству, могло бы отдержати человека отъ криваго пути, снискати изобиліе; ибо изобиліе уже есть: но какъ оно не насыщается зреніемъ, тако, и жадность наша редко изобиліемъ утушается. Слава влечетъ насъ; но многія ли къ ней способны? Многія ли имеютъ открытое къ ней поле? Многимъ ли она удается? Сверхъ того какое множество препятствователей мы въ ней имеемъ? Тщеславіе легче истинныя славы, и пути къ нему глаже. Знатная порода, такъ же по большой части добродетели вредна. Не потеряетъ ли любочестія достойный человекъ, видя начальника своево не имуща достоинствъ? И твердейшей во честности душе, въ часы крайнихъ не удовольствій, и зрящей на ликовствованіе злодеевъ, не сносно; но все ли люди во честности герои? Не возведетъ ли къ небу рукъ и утесняемый герой, и не возопіетъ ли тако? О всемогущій Боже; душа моя не колеблется; но силы мои истощеваются: трепещетъ сердце и глаза помрачаются: я гладъ и жажду претерпеваю: во весь день тоскую: въ ночи бежитъ сонъ отъ очей моихъ: а люди неправедныя презирая твои уставы, когда я чувствую геенское мученіе, обитаютъ на брегахъ рекъ райскихъ: я и не запрещенныхъ плодовъ не вкушаю: а они и запрещенными довольствуются: они ада хотя и страшатся; но имеютъ надежду освободиться отъ него: а я уже во аде. Блаженство и изобиліе худыхъ людей: а особливо снисканное не правдою есть разрушеніе добродешели и лестныя пути притяжанія ко злочестію. Бедность угнетаетъ сердца и истребляетъ изъ нихъ любочестіе, огорчаетъ мысли, омрачаетъ разумъ, здравіе разрушаетъ, отъемлетъ способность нашу действовати честностью, а иногда и во отчаяніе приводитъ, которое ввергаетъ ихъ во безумство. Алчущій, жаждущій какъ унывающій и болящій, хотя и чувствуетъ добродетель, но воображаетъ ее слабо. Во спокойстве и веселіи ясняе она воображается честностью наполненной душе, нежели во утесненіи: и действовати ею честная душа во утесненіи едва способна; на что же и семена когда ихъ сеять негде. Бесполезны умъ и честность нещастнова, и для него и для другихъ.

    Кто сетуетъ всегда,
    Тотъ действовать умомъ не можетъ никогда. (*)
    (* Изъ Трагедіи Синавъ и Труворъ.)

    Были ли вы когда, о дражайшія времена златаго века? и ежели были; къ чему просвещаеся ученіемъ? или ради того только, чтобъ мы свое нещастіе более чувствовали, и изощряли разумъ ко познанію нашей малости? Невежи щастливы и темъ весьма, что они наполнены. Гордости не только боготворятъ себя предъ протчими животными, но и предъ подобными себе человеками. Мелкой дворянинъ, не простирающій более двухъ шаговъ разсудка своего, чаетъ то что коликое разстояніе почтенія между Бога и ево, толикое между ево и ево крестьянина: естъ и пьетъ онъ довольно, хотя и худо, но худое за лутче вкушая. Щастливъ такой что онъ отшедъ отъ состоянія златаго века избавился отягощающаго природу просвещенія, которое нашему спокойству толь надобно мало, сколь оно угодно нашему любопытству и любочестію, хотя оно не редко любочестіе и утетаетъ. Свинія не часто взоръ на небо возводитъ; но благоденствующая свинія блаженяе окованнаго Галилея. Лягушка не размышляющая о Божестве живущая спокойно въ болоте, блаженняе скованнаго Сократа. И не бремя ли ученіе, когда все оно противъ невежества, какъ малый источникъ противу Окіяна. Не слышны тогда струи въ речке, когда шумятъ валы Окіяна: не слышно и ученіе, когда реветъ невежество. Вотъ колико препятствія добродетели, и колико подпоръ злодеянію. Лутче бы было, ежели бы ученіе со всемъ исторгнулося, нежели чтобъ оно не многими почитаемо, многими презираемо, многими гонимо, а большею частію людей не ведомо. Желательно, чтобъ люди или все просвещенны были, или бы все были невежи; ибо блаженство во дни древняго на свете невежества было и добродетель почиталася. Ученіе испорченнымъ нашимъ сердцамъ лекарство: а не испорченному злодеяніемъ невежеству оно и нужно не было; но мы видимъ то, что сіе лекарство общему блаженству пользуетъ мало, а иногда и во ядъ претворяется; но не льзя жестоко болящему безъ него обойтися, и ежели проповедываніе о добродетели и знаніи подпирающимъ ее умолкнетъ, такъ злодеяніе еще и больше получитъ силы; ибо приноситъ толкованіе о томъ некую хотя и малую пользу испорченнымъ народамъ. И какъ бы то ни было; но совесть наша, сія данная намъ искра Божества требуетъ того, что бы мы ни на что не устремлялися взирая ко добродетели: а особливо памятуя что есть Богъ на свете, и что данная намъ Богомъ жизнь возвратится ко своему чистому источнику; такъ надобно, чтобъ она и чиста была. Последуемъ должности своей: она во добродетели состоитъ: и ежели есть Богъ такъ будетъ и возмездіе: а Богъ конечно существуетъ.

    II.

    Воспитаніе къ добродетели потребно безъ сумненія; но оно можетъ быть только преддверіемъ ея; ибо воспитаніе безъ поддерживанія ученіемъ и честнымъ собеседованіемъ, слабо ко удержанію насъ на пути истинны. Приятныя основанія единою привычкою утверждаются, и отвычкою искореняются. Едина о добродетоли проповедь, коль она ни вероятна, легко исторженна быти можетъ, малейшимъ противогласіемъ. Похвально воспитаніе; но къ нему честное потребно обхожденіе, и образцы привлекающія насъ ко честности: а сверхъ того ученіе. Казалося бы что физическое и математическое разсужденіе добродетели было не нужно: да многія физисты и математисты, честности и не знаютъ; однако тогда ихъ основанія не употребляются, кроме какъ только ко ихъ профессіямъ. Сіи две обширныя науки и логика, суть орудія къ изысканію истинны: а добродетель безъ снисканія исшинны пи вкоренить-ся ни утвердиться не можетъ. Словесныя науки имущія основаніе на логике. Нужняе еще и физики и математики ко пріобретенію добродетели. Но потому что добродетель не отъ однихъ ученыхъ требуется, можетъ показаться ученіемъ не столь нужнымъ ради добродетели. На сіе я возражаніе отвечаю: не надобно премудрости солдату; но полководцу безъ нея обойтися не льзя. Солдатъ установленію следуетъ; но предписаніе устава требуетъ просвященнаго полководцу ума, тако и ученіе потребно предводителямъ народа: а всему народу ево имети не можно; да ученіе сверьхъ того еще велико при великомъ остроуміи; ибо малоумныхъ оно портитъ. Народъ утверждается предписанными имъ уставами, которыхъ благо ему понятно, а сами они системъ не составляютъ, хотя о честности и одна только система: и кажется что она еще и не трудна: ибо въ томъ она и состоитъ только: делай то другому, чево ты себе желаетъ. Рубашка, какъ говорится, кафтана къ телу ближе; такъ не льзя не предпочесть своея собственности, деламъ другова; однако желай добра и другому по размеру, желаніямъ собственности. Кратка и проста сія наука; но развращенному разуму и испорченному сердцу, весьма трудна; ибо противоборствіе невежества и пристрастія, должно быти опровергаемо великою силою просвещенія. А воспитаніе къ тому только дорогу очищаетъ. Мука еще не хлебъ, следовательно и не пища еще: воспитаніе становится пищею добродетели тогда, когда оно установится просвещеніемъ: безъ котораго оно подобно ореху не имущему еще ядра, или яйцу не произведшему еще цыпленка.

    III.

    Возращеніе добродетели принадлежитъ начальникамъ и писателямъ: проповедники добродетели толкуютъ о ней: а начальники за нее награждаютъ, пороки исправляютъ, и беззаконіе истребляютъ. Сіе дело есть первая Монарша должность, но монархи не сердцеведцы и не всевидцы; такъ не могутъ разбирати всехъ подданныхъ, да и ближайшихъ отягощенны многими делами подробно не всегда разбирати могутъ; надобны такія вельможи которыя бы имъ помоществовали, въ семъ важнейшемъ должности ихъ деле. Чемъ вельможи просвещенняе и добродетельняе, темъ более чистится и народъ. Когда вельможи любятъ науки, любитъ и народъ: когда вельможи травятъ только заяцовъ: другія дворяня такъ же порскаютъ: когда вельможи играютъ только въ карты, весь народъ держится пеструхи: а сія игра есть отрава добродетели, отводящая людей отъ должностей, убивающая время и пустымъ обременяющая головы. Кажется мне что времени мало человеку, ко исправленію должностей, хотя бы и картъ не было: да и на что играти тому въ карты, у ково и безъ того доходы велики? Не лутче ли бы отдати сей гнусный трудъ и вредный прощелыгамъ? Пускай сею гнусною профессіею обогащаются тунеядцы и разоряютъ молодыхъ людей. Не явное ли ето разрушеніе добродетели? Все ето видятъ, и никто сему не противоборствуетъ; не чудно ли ето? Чемъ же провождати время? Не чемъ, когда голова пуста; но пустой голове, должно ли большой имети чинъ? Не подумаетъ ли кто, что я говорю дерзко; ибо многія достойныя и почетныя люди пеструхи держатся, или картами забавляются. Можно ли хулить пьянство, когда бы какой знатной господинъ, етова держался? И можно ли озираться, когда я пишу о добродетели, нетъ ли какова изъ могущихъ соделати мне худо, недобродетельнаго господина, упражняющагося. единственно въ маловажнейтихъ забавахъ? Когда писать о истинне и добродетели; такъ бояться ненадобно, по пословице: Когда кто боится дрязгу, тому не надобно и въ лесъ ходить. Трусливый моралистъ есть трусливый воинъ: трусъ военный не принимайся за шпагу и не дерись за отечество: а трусливый моралистъ не принимайся за перо и не защищай добродетели.

    IV.

    Добродетельныя люди не боги, и подчинены страстямъ, хотя и не подвержены беззаконію. Мы грешны все, и все природы одинакой; но плутъ изъ насъ не всякой. Строгость во разсужденіи слабостей нашихъ, и строгое мненіе есть тиранство. Человеколюбіе есть перьвая статья добродетели, и источникъ всякаго блага. Теперь я спрошу: должно ли имети человеколюбіе къ темъ которыя сами онаго лишенны: нетъ. Я не законодавецъ, и даю мое разсужденіе, а не законы. Не должно быти противъ ихъ тиранами только; ибо кто украдетъ у меня, а я за то украду у нево; такъ мы оба воры будемъ. Убійца и грабитель сами себя любви ближняго лишаютъ: и могу ли я того любити, кто другихъ не любитъ? Надобно говорятъ любити человека, по человечеству; но человекъ лишенный человечества противняе хищнаго зверя. Я смотрю съ отвращеніемъ, когда псы ловятъ заяца, и безъ жалости могу не смотреть, но терпеть, когда убивается хищный волкъ. Какъ убиваютъ быковъ, я етова съ роду не видывалъ и никогда не увижу: необходимость только сіе наше варварство извинястъ. Не похваленъ человекъ лишнюю имущій копейку, и подчивающій просящаго старика, или больнова человека или алчущаго младенца, словомъ: Богъ дастъ, употребляя не къ месту имя милосердаго Бога; но кто не подастъ милостины разбойнику; чемъ того обвинить можно? Когда я увижу разбойника, я стыжуся, что и я такія же составы какъ онъ имею, и жалею тогда что я не овца; ибо овцы безъ исключенія все не злосерды. Когда я вижу не связныя стихи, я стыжуся что я стихотворецъ, и имя поезіи тогда мне омерзеваетъ.

    Въ суде противъ бездельствъ имея сердце твердо,
    Взирай на слабости людскія милосердо. (*)
    (*) Трагедія Семира.

    Не почитайте не добродетельными людьми, людей подверженныхъ некоторымъ слабостямъ, но не называйте пороками беззаконій.

    V.

    Добродетельна ли женщина подверженная не постоянству любовному? порочна она, но можетъ быти и добродетельною, ежели ея судьбина не связана съ честію или ея родителей, или мужа или сродниковъ, или съ честію дома, или съ честію будущаго ея мужа, или она обманута, или покорствовала она незапно часу распаленія. Какъ то ни есть; но она изъ числа добродетельныхъ женъ исключиться не можетъ, ежели она сіе стараться будетъ удовлетворити, приемлющимъ во ея безчестіи участіе: и исключается изъ числа добродетельныхъ людей, ежели она въ томъ ожесточилась. Молодыя люди все подвержены сей страсти; Но они изъ числа добродетельныхъ не исключаются; ибо весь бы былъ человеческій родъ безчестенъ; однако обманщики и не постоянныя люди всеконечно безчестны, и ни когда ни чемъ бесчестія своего, какъ воры и разбойники не загладятъ. Любовь до техъ поръ не отлучается отъ добродетели, доколь она благородная страсть.

    Люблю Офелію; но сердце благородно,
    Быть должно праведно хоть пленно, хоть свободно. (*).
    (*) Трагедія Гамлетъ.

    Пьяница презрителенъ, но не безчестенъ, ежели сія лесница не низводитъ ево во беззаконіе, которое хотя и менше, нежели беззаконіе трезваго; но не со всемъ извинительно, а великое беззаконіе, и ни мало не извинительно. Картежникъ и самою своею профессіею почти беззаконникъ, хотя бы игра и не доводила ево до бездельства. Лжецъ, лишенъ добродетели, ежели онъ вреденъ, и презрителенъ только ежели не вреденъ. Ругатель и поноситель суть люди бесчестныя. Судья грабитель, хуже вора; но то сожалетельно, что таковыя люди и себя и своихъ наследниковъ обогащаютъ. Наследники ихъ хотя и не винны, но сія диплома что они бездельствомъ родителей своихъ разбогатели, имъ чести не приноситъ. Ето жалостно что въ четвертомъ и пятомъ колене уже не будетъ известно, что я великолепствую краденымъ; но Богъ конечно что нибудь во судьбахъ своихъ имеетъ противу великолепія похищеннаго предками.

    VI.

    Не делати зла, хорошо; но сіе благо еще похвалы не заслуживаетъ: столбъ худа не делаетъ; но столбъ за то еще почтенія не удостоевается. Не делать худа, не есть добродетель: добродетель есть делати людямъ добро, коли можно: похвально и то, что я могу и не делать людямъ худа; но то еще не добродетель. Но можетъли еще ето быти, что бы кто не смогъ людямъ делати добра? Кажется мне, что всякой человекъ много или мало, но можетъ ближнему делати услугу. И такъ каждый человекъ имеетъ могущество благодеяніями своими снискати добродетель: а еще удобняе ему быти злодеемъ. Ко благодеянію устремляются не многія, а злодеяніемъ наполненна вселенна, по размеру невежества и ожесточенія. Не думаетъ ли кто угоденъ быти Богу, когда сердце чье не добродетельно. Тщетны и молитвы и посты ево. Богу жертва, сердце сокрушенно и смиренно.

    VII.

    почитаетъ Бога, и жаждя сіе ему еще и пріятняе. Многія во время щастія своего Бога любятъ, а во время нещастія на него негодуютъ; но они и во щастіи добродетельны не были, но только обманывали свою совесть. Ето правда, что нещастіе и бедность отягощаютъ сердце и простертію богопочитанія препятствуютъ; но зазженныя любовію къ Богу искры въ целости своей пребываютъ, и огнь имеетъ ту же силу, хотя и не простирается. Ни бедной ни больной во время муки своея хотя и наполняются благоговеніемъ, не могутъ предстати въ томъ образе предъ жертвенникомъ величія Божія, въ какомъ они были въ часы своего благоденствія. Однако добродетельная душа и безъ возмущенія горестьми и Бога и человека съ меншимъ проситъ жаромъ, нежели когда благодаритъ. А худыя люди просятъ жарко а благодарятъ холодно.

    VIII.

    Многія думаютъ будто просвещеніе только однимъ начальникамъ имети надобно; но блаженство общества состоитъ не въ начальникахъ однихъ, и не въ однихъ знатныхъ господахъ. Когда де говорятъ люди все просвещенны будутъ; такъ не будетъ повиновенія и следовательно ни какова порядка. Сія система принадлежитъ малымъ душамъ и безмозглымъ головамъ. Зделаемъ новое общество, и вообразимъ то что оно состоитъ изъ Сократовъ. Захочетъ ли кто видети не породою и не достоинствомъ, но щастіемъ кого себе государемъ, когда онъ самъ долженъ будетъ черпать ему воду? Собралися бы Сократы, и посоветовавъ выбрали себе конечно, или Государей или Государя. Монархическое правленіе, я не говорю диспотическое есть лутчее; такъ сіи Сократы посоветовавъ изберутъ себе Государя, вельможъ и начальниковъ, которымъ они еще больше повиноваться будутъ, имея здравый разсудокъ: предпишутъ они не нарушимыя законы, свяжутъ и себя и вельможей теми законами которые они сами уставили. Сократъ истопникъ не будетъ имети презренія; ибо онъ почтенъ отъ того, кому онъ печи топитъ, и темъ ево онъ только менше, что начальникъ ево, больше нежели онъ трудится: онъ топитъ печи, а тотъ судитъ и распоряжаетъ. Сверхъ того могутъ люди все быть просвещенны; но качества просвещенія суть разноличны. Тотъ законникъ: тотъ піитъ: тотъ воинъ: тотъ живописецъ: тотъ астрономъ; и такъ: хотя разумъ и равенъ у людей; но уже и качества просвещенія делаютъ различіе между нами. Говорятъ же не о равновесіи разума, но просвещенія; такъ не только равнаго просвещенія, но и разума, да и ни чево на свете равнова нетъ; такъ сія гадкая система сама себя опровергаегяъ, ко стыду толь не добродетельно мыслящихъ: и естьли они не отъ невежества и привязанной къ нему гордости такъ разсуждаютъ, такъ конечно отъ нечестія.

    IХ.

    Господинъ Бетской къ умноженію въ Россіи добродетели много основалъ. Я былъ самъ кадетъ и вижу многихъ изъ того корпуса достойныхъ людей; но сколько на противъ того и такихъ, которыя, теми же стали уродами, какими они въ корпусъ вошли; ибо они къ благородному обхожденію не прилегали: а изъ сего кадетскаго корпуса, по крайней мере и последній будетъ имети видъ человека благороднаго, по одной привычке. Тамо обучали насъ быти солдатами: а здесь при томъ обучаютъ быть и людьми, да еще и благородными. Большія разумы исходятъ сами изъ заразы худова воспитанія; но всемъ ли людямъ большія даются разумы и чистыя сердца. Острому человеку, не много больше потребно воспитаніе, сколько здоровому человеку лекарство: онъ и попортивъ себя, самъ себя поправитъ; однако и ему предупредительныя способы потребны; но все ли люди здоровы? И все ли отличную остроту имеютъ% а некоторыя и имели оную, лишенны всехъ способовъ, остаются какъ тучныя и не насеянныя нивы. Девицы воспитуемыя въ Монастыре, ему Г. Бетскому столько же чести приносятъ; они не только своихъ чадъ просвещати будутъ, но и мужей поправятъ, ежели только будетъ удобно. Некоторыя девицы, дочери и знатныхъ господъ, устремляются только въ безделушки, и всю премудрость въ единой моде почитаютъ, не мысля ни о небе, ни о земле. Две дамы такой некогда имели разговоръ: одна была просвещенна, ибо она знала что есть на свете Африка: а знала она ето по тому что имела она арапа: я чаю, говорила она, что въ Африке то очень жарко, когда въ ней солнце такъ жестоко пожигаетъ: а та смеяся говорила ей: фу матка, будто не то же въ Африке солнце, которое и у насъ. Я и ету почитаю уже просвещенною; ибо она знала, что солнце одно только на свете: а иныя и етова не знаютъ. воспитанницы въ монастыре, такова спора не заведутъ. Многія девицы у насъ и своихъ мыслей не умеютъ изъяснити, и не могутъ изобразити того что они чувствуютъ: а г. Алексеева и г. Рубановская и чужія мысли и чувствія изображаютъ. Сколько сыщемъ мы подобныхъ г. Алексеевой, могущихъ изображаться толь сильно, благородно, вкусно, и разумно? Не только девицъ, не только мущинъ, но и самыхъ актеровъ на свете, не взирая что ето не профессія г. Алексеевой, и въ чемъ она еще и очень мало упражнялася: а три года о томъ и не думывала. Не дерзнетъ ли кто всемъ разсуднымъ людямъ попротиворечить и сказати, что декламація, ума, остроты, разсудка и вкуса не требуетъ? г. Алексеева и г. Рубановская трогали чувствительностію своею, и сердце самово автора. Кто лутче судить можетъ то, какъ самъ авторъ: вошли ли г. Алексеева, и г. Рубановская, во авторскія мысли и чувствія? г. Молчанова, г. Львова, г. Левшина, Г. Нели. дова, г. Баршова, г. Алымова и г. Арсеньева, конечно и театральными представленіями делаютъ честь нашему веку, г. Бетскому, и г. Лафонше. Многія и темъ возносятся что они хорошо въ вискъ и въ шахматы играютъ. Картами и шахматами отличаются люди самой мелкой профессіи; ибо вкусъ нашъ сими забавами не исправляется: а декламація насъ возвышаетъ. Человеки словесностію отъ протчихъ тварей отличаются: а писмами, разроворами, и декламаціею отличаемся мы и отъ протчихъ людей. Худо воспитанный человекъ можетъ быти ученъ; но не имея вкуса благороденъ ни когда не будетъ. вкусъ состоитъ изъ размерной смеси, понятія, ума, и разсудка. Все ето я вижу и по одной декламаціи въ г. Алексеевой, г. Рубановской и во всехъ именованныхъ во письме семъ девицахъ; но я не многихъ только знаю, но и о другихъ имею высокое мненіе; хотя я и знаю что сіи девицы между хорошими девицами суть изъ самыхъ лутчихъ: а изъ тово следуетъ то что декламація изображаетъ намъ доволено ихъ достоинства: да и нельзя инако быть; ибо декламація есть истинное существо вкуса: а вкусъ выше всего во природе человеческой. Не следуетъ изъ того, что актеръ почтенняе всего на свете; но то что автору и актеру вкусъ не только нужняе всехъ ученыхъ, но и всехъ художниковъ. Г. Алексеева, есть образецъ лутчаго вкуса, превосходящаго похвалу мою: отлично и весьма много похвальна и г. Рубановская. Но чья похвала важняе похвалы автора, самыя тоя драмы, которая была представлена, предъ ево глазами, къ восхищенію ево духа и къ восторгу ево сердца. А что принадлежитъ до г. Алексеевой такъ только то подвержено критике; что Олегъ старъ и следовательно не хорошъ, а г. Алексеева и молода и прекрасна: тотъ вялъ, а она жива и быстра; но сей порокъ произвели ее отличныя телесныя и душевныя качества. Благословляй Боже вертограды сіи, къ чести воспитуемаго юношества, къ пользе нашего отечества, ко прославленію г. Бетскова и къ вечной славе великія ЕКАТЕРИНЫ.

    Х.

    Для Академіи художествъ устроено воспитательное жилище. Не лутче ли, и не въ честь ли ето художествамъ, когда они добродетельнымъ людямъ отдаваться будутъ. Вреденъ безъ добродетели не только ученый одинъ, но и художникъ. Піитъ каковъ бы ни былъ, не будетъ полезенъ обществу безъ проповеданія добродетели, и безъ умноженія вкуса. Добродетельный художникъ ужасняе изобразитъ адъ, и приятняе Елисейскія поля нежели художникъ и беззаконникъ, и привлечетъ удобняе ко добродетели. Страшный судъ и худыми иконниками писанный толпы людей собираетъ и многихъ уличаетъ и привлекаетъ ко пути добродетели. Проповедникъ имущій добродетельное сердце, тронетъ сердца слышателей удобняе, какъ и хорошій и добродетельный актеръ удобняе тронетъ души наши, нежели хорошій актеръ не ощущающій добродетели. Сіе училище приноситъ г. Бетскому чести, какъ и сиропитательный домъ воспитующій презренно рожденныхъ. Презренно рожденныхъ говорю по обыкновенному и не основательному обыкновенію. Ибо Господь Богъ о роде человеческомъ инако разсуждаетъ: а ему следуя, разсуждаетъ такъ же и наша человеколюбивая монархиня. Скажемъ тако: рожденны сіи младенцы во грехи произведшихъ ихъ и зачаты они во беззаконіи; но Законодавецъ нашъ рекъ о блуднице: аще кто не имать на себе греха, да вержетъ на нее камень; не уже ли самъ Законодавецъ изрекъ сіи слова противу Священнаго Писанія: и когда блудница прощена; невинныя отъ нихъ рожденныя младенцы, чемъ винны? Таковы младенцы или погибали, или во презреніи возрастали: а ныне и не гибнутъ, и возрастаютъ добродетельно. Во ихъ воспитаніи готовится имъ не стыдъ, но честь, и приращеніе добродетели, вместо отъ презренныхъ младенцовъ, худова поведенія; и следственно умноженія беспутства.

    ХІ.

    охранялася устроены монархи, вельможи и начальники. Вельможи суть первыя подъ короною, или подъ главою члены, и пристрастія вельможъ ихъ суть важнейшія беззаконія, отверзающія пути ко нещастію и ко разрушенію добродетели.

    XII.

    убивати иногда пораженныхъ уже безъ пощады. Водится ето; но праведно ли ето? Такое наученіе иногда и самимъ наставникамъ бываетъ ко вреду. И можно ли научати людей добродетели, и въ самое то время следуя разъяреннаго сердца движенію варварству? Не ослепленны ли те люди, когда не видятъ лютаго сердца своего предводителя, сдирающаго кожи съ людей, по всемъ законамъ и по воле монарха и всего отечества, защищающихъ истинну, и однимъ мерзскимъ разрушителемъ добродетели, вовергаютъ себя въ редко случающіяся беззаконія, уверяся ясно что предводитель ихъ и плутъ и мучитель? Варварство и въ узаконенныхъ войскахъ есть разрушеніе добродетели. У насъ етова не делается, а сіе усугубляетъ нашу победоносную славу, и вселяетъ во народы наши человеколюбіе.

    XIII.

    Судьи емлющія взятки всехъ тварей гаже: и ежели крючкотворный подьячій подверженъ жестокому наказанію: сей благородный мужъ превосходитъ беззаконствуя и продавая истинну и воровъ и разбойниковъ бездельствомъ. Нетъ достойной имъ на свете казни. Когда я, о семъ только воображу, вся во мне востревожится кровь. А вы дети похитителей истинны и разрушителей добродетели, наследуя ограбленное именіе, и приобретенное взятками откупомъ и подрядомъ неправды, можете ли быти почтенными въ очахъ добродетельныхъ людей? Но ни вы, ни ваши скаредныя родители, довольствуяся такимъ безсовестнымъ нажиткомъ, не взираете на пустыя добродетельныхъ людей критики, и пропивая и проедая приобретенное, безъ угрызенія совести. Вы щаетливы; но Богъ судьбы свои премудро устроеваетъ; такъ конечно и сія статья, какъ Поступити съ наследниками грабителей, у Нево устроена.

    XIV.

    Разрушается ли отомщеніемъ добродетель? И отомщеніемъ и упущеніемъ разрушается. Упускай кающемуся. Г. Волтеръ говоритъ: грешити есть дело человеческое, а упускати прегрешенія, есть дело Божественное. Но не будетъ оно деломъ Божественнымъ, когда не кающемуся отпускается; ибо и Богъ не кающихся не прощаетъ. Не должно мстити тому, кто меня выбранитъ, и повинится предо мною; но можно ли и кающагося простити, кто погубитъ моихъ родителей, жену и детей? Такое упущеніе ко добродетели не принадлежитъ; но ко разрушенію оныя.

    XV.

    Кто не вмешивается въ чужія ссоры, тотъ называется обыкновеннно добрымъ человекомъ; но добраго человека дело прекращать ссоры когда можно, и когда къ тому онъ не привлекается. Кто въ чужія не мешается дела, тотъ только единаго себя любитъ, и не достоинъ любви другова. Въ Аѳинахъ было установленіе, что когда республика разделится, и Аѳинянинъ не пристанетъ ни къ которой части; онаго выгнать изъ отечества.

    XVI.

    Говорятъ некоторыя, ко похвале некоторыхъ: они такъ живутъ тихо, что какъ бы ихъ и не было. Лутче что бы ихъ никогда не было. Худо, когда кто злодействуетъ; но и то не хорошо, когда кто живетъ ради себя единаго.

    XVII.

    познанія Бога. Безумныя и не ученыя атеисты презираются; но разумныя и ученыя опасны, дабы они, и остатковъ добродетели не разрушили: а я твердо стою что атеистъ честенъ быти не можетъ. Между суеверами во всехъ религіяхъ, честныя люди есть: нетъ только честныхъ людей между ханжей: а ханжество должно духовными всячески истребляемо быти, ежели духовныя ради лицемерія или какой опасности отъ ханжей боятся коснуться пустосвятству ханжей; они разрушители добродетели. Суеверы добродетель колеблютъ: ханжи разрушаютъ: атеисты истребляютъ: а Богопочитатели добродетель утверждаютъ и распространяютъ.

    Богопочитаніе, къ Монарху усердіе, любовь къ отечеству, наблюденіе благопристойности, безпристрастіе, исправленіе должностей, жалость и дружба суть неколебимыя добродетели основанія. Кто не чтетъ Бога, въ томъ и искры добродетели нетъ. Кто не усердствуетъ Монарху, тотъ отъ главы отторженный членъ. Кто не любитъ отечества, тотъ отторженный членъ ото всего тела. Кто не наблюдаетъ благопристойности, тотъ себя, яко члена осрамляетъ и тмитъ порядокъ добродетели. Кто не правитъ должности, рветъ онъ порядокъ добродетели. Кто не имеетъ жалости, тому добродетель не прикасается. Кто дружбы не хранитъ, тотъ изменяетъ добродетели. Кто пристрастію следуетъ, тотъ отвращается отъ добродетели. А кто все сіе наблюдаетъ, тотъ правъ и предъ Богомъ и предъ людьми.

    XIX.

    Человекъ не имущій благодарнаго сердца, почти со всемъ добродетели лишается, и не достоинъ ни какой милости. Могущій дати бедному милостину, и не помогающій ему, не много почтенняе не благодарнаго. Скупой честнымъ человекомъ редко бываетъ. Мотъ и расточитель, хотя и не бесчестны; но весьма близки ко безчестности, и одинъ шагъ ево и незапно можетъ вовергнути во беззаконіе.

    ХХ.

    Человекъ нескромный вреденъ себе но не бесчестенъ; однако портитъ добродетель, себя самаго не остерегая, и принося ближайшимъ своимъ горесть. А кто чужія выноситъ поверенныя ему тайны, тотъ разрушаетъ добродетель. Выносящій по пословице изъ избы соръ, грешитъ противу добродетели. Ругатель и поноситель человеческихъ слабостей, согрешаетъ, а иногда и беззаконствуетъ.

    ХХI.

    Гордость есть не простительная порча добродетели: тщеславіе порокъ великой. Низость и подлость суть малодушія разрушающія благопристойность: трусость есть природная слабость, но малость души, могущая подати поводъ ко разрушенію добродетели.

    XXII.

    ХХІІІ.

    Преступленіе даннаго слова есть бесчестіе: преступленіе клятвы есть беззаконіе. Почтенъ тотъ человекъ, котораго слово, какъ крепостное письмо. Наши предки писывали въ рядныхъ тако: кто попятится, тому стыдно будетъ, и не преступали етова. Мы научилися преступати данныя слова, ото многихъ введенныхъ комплиментовъ, обещавающихъ къ исполненію все, и ни чево не исполняющихъ.

    ХХIV.

    Грубость гадка, а комплименты еще гаже. Одно отводитъ отъ благопристойности: а помалу и отъ добродетели: а те и мысли и чувствія пустымъ наполняютъ и суть некія частицы, того орудія, которыми разрушается истинна и добродътель.

    XXV.

    Ежели кто можетъ какую ближнему зделать услугу и не делаетъ: ежели кто ково можетъ утешить и не утешаетъ, или не посещаетъ во болезни, не можетъ назваться честнымъ человекомъ. Мы живемъ ради того, что бы славили Бога и взаимно другъ другу помогали. А кто себя лишъ только помнитъ и не печется о другихъ, оный есть,врагъ не только ближняго но и Божій.

    XXVI.

    а безчестнаго человека ни мало не извиняютъ.

    XXVII.

    Кто плутуетъ, тотъ смертно согрешаетъ: а кто другихъ плутати научаетъ, тотъ еще скарядняе. Горе имъ же соблазнъ приходитъ: а кто научаетъ другихъ делати беззаконія, тотъ не соблазняетъ, но делаетъ плутамъ наставленіе.

    XXVIII.

    Пьянство есть великой порокъ, само собою. И путь ко разрушенію добродетели. Редко бываетъ то, чтобы оно не произвело, какова другова еще весьма близкаго ко беззаконію порока: а въ непросвещенныхъ людяхъ, оно по большой части было основаніемъ всякаго зла. Разбои и мятежи и по опытамъ суть ево отрасли.

    XXIX.

    делаетъ любострастіемъ почти то же что и девка и будущему мужу своему: роду и свойственникамъ стыдъ приноситъ. А ежели она и замужъ ийти не намерена; но рушитъ благопристойность. Когдажъ бываетъ любовь благородною? Благородна любовь между жениха и невесты, Я не говорю между мужа и жены; ибо то уже супружество. Невеста прешедшая до венца границы своей должности извинена; но не извинена, ежели после прехожденія должности, не будетъ женою жениха своего. Много есть еще обстоятельствъ, которыя слабости женскія, не только извиняютъ, но еще при утехахъ имъ и честь приносятъ; а мущинамъ еще и менше делаютъ вины; ибо стыдъ любострастія отъ стороны мужской гораздо менше. Не могущія быти въ супружестве, и не препятствуемы законами честности свободу имеютъ любиться; но я говорю въ разсужденіи света а не закона. во преступленіи закона, законъ и судитъ. во преступленіи честности судитъ честность. Женщина отданная силою негодному человеку въ супружество, по честности невинна когда другова любитъ. Не много винна и подверженная такой слабости женщина, которая не одного, но многихъ во жизни своей любила, когда случаи разрывали не однократно но всегда ихъ разлучали. И мущина и женщина таковыя невинны, но нещастны. Мужъ имевшій отъ жены своей неверности, извиненъ любя другую: полюбившій гонимую мужемъ жену извиненъ; но полюбившая гонима мужемъ другова, разве во крайности менше извинена; ибо стыдъ женщине больше, нежели мущине. Равныя они человеки: ето правда; но здесь судится не по единому человечеству; но по уставамъ политики. Делающій изъ своево именія деньги, не по морали, но по политике осуждается. Знаемъ мы что уставлено всемъ обществомъ Европы, оснуяся на религіи что любодеяніе и прелюбодеяніе грехъ и стыдъ: а женщине оснуяся на обыкновеніи ето еще стыдняе. Не можемъ мы философствованіемъ разрушити сего права. Множество исключеній сыщемъ мы любви быти ей благородною; но я оставляю сіи изысканія; ибо и мущины и женщины ихъ и безъ меня довольно сыщутъ. а я пишу не о сластолюбіи, но о добродетели.

    XXX.

    Нещастна женщина вверившаяся обманщику или не постоянному человеку; но прямо извиниться не можетъ и добродетель она хотя и не разрушила; однако довольно попортила, и поздное ея раскаяніе надлежащаго о ней сожаленія хотя и не лишенно; однако гораздо уменшаетъ, къ пущему еще огорченію приемлющихъ во поведеніи ея участіе.

    ХХХI.

    Кто не платитъ долговъ отъ недостатка, тотъ нещастенъ: а кто не платитъ отъ не хотенія, тотъ безчестенъ.

    Кто съ подчиненными строго поступаетъ, тотъ пороченъ, а кто слабо поступаетъ тотъ презрителенъ. Отъ излишнія упускливости раждается своевольство, и разрушеніе общаго покоя: а отъ излишнія строгости страждутъ наказуемыя. Но отъ строгости страждутъ некоторыя не многія: а отъ излишнія кротости многія не только страждутъ, но и гибнутъ.

    Всякое людямъ отягощеніе, есть безбожіе и безчеловечіе; воздерживати людей и запрещати имъ вольничати, есть дело доброе. Дати способы, къ тунеядству, праздности и лени, есть порокъ весьма великій, и дорога ко разушенію добродетели.

    ХХХIV.

    Кто другу изменитъ или поносить будетъ любовницу, на того ни въ чемъ полагаться не можно.

    ХХХV.

    Искати во случайныхъ людяхъ себе снисхожденія нужно: забывати ихъ одолженія скаредно; ласкати имъ подло: противуречити имъ странно. А всево лутче, чтобъ зделать имъ себя угодными истинною и безпристрастіемъ, хотя ето иногда и трудно. Не соглашаться съ ними опасно; но должно когда кто хранитъ истинну: соглашаться не въ деле презренно, а иногда и пагубно, или обще или участно. Щастливъ тотъ которой не имеетъ нужды ползати передъ сильными людьми, и презренъ тотъ, который ползаетъ, хотя бы и нужда того требовала, а кто имъ ласкаетъ, тотъ копаетъ имъ ровъ погибели.

    Все члены рода человеческаго достопочтенія: презренны только люди неприносящія обществу пользы, исключая больныхъ и увечныхъ достойныхъ сожаленія, и содержанія. Крестьяна пашутъ: купцы торгуютъ: воины защищаютъ отечество: судіи судятъ: ученыя возращаютъ науки и людей просвещаютъ: художники вкусъ услаждаютъ: духовныя проповедываютъ добродетель. И сколько почтенны нужныя государства члены, столько презренны тунеядцы, въ которыхъ числе полагаю я и дворянъ, не помышляющихъ более ни о чемъ какъ только о ихъ собственномъ изобиліи, и возносящихся своимъ маловажнымъ титломъ.

    ХХХVII.

    Все охоты: къ лошадямъ, ко псамъ, ко скоту, ко птицамъ, ко садамъ похвальны: и все приносятъ пользу исключая псовую охоту и подобныя ей, которыя хотя и не порочны, но презренны, когда они не ко препровожденію времени, но ко всегдашнему служатъ упражненію.

    ХХХVIII.

    пользу, коственною чертою; но судія правосудный и воинъ защищающій отечество, или человекъ ученый просвещающій народъ, делаютъ отечеству услугу прямою чертою, и более почтенія достойны. Все науки: все художества и всякое ремесло и рукоделіе обществу потребны и все они суть чада премудрости и добродетели.

    ХХХIХ.

    Согрешивъ покаяться и удоблетворити есть дело похвальное, а не грешить еще похвальняе, но кто кроме Бога безгрешенъ? Здесь подъ именемъ греха разумею я беззаконіе.

    ХL.

    Имея достатокъ и способы обучати детей, и не обучать есть вина не простительна. Не чудно ли ето, мы своихъ детей не учимъ, а Государыня наша и чужихъ детей обучати старается! Ей потребны разумныя подданныя; но и намъ потребны разумныя дети. А о домочадцахъ нашихъ почти ни кто изъ насъ и не думаетъ. Портныхъ и сапожниковъ имеютъ некоторыя, какъ и уборщиковъ волосъ; но ето точно только ради самихъ насъ; потому что намъ кафтаны, сапоги и кудри потребны.

    XLI.

    Истинная политика научаетъ насъ быти щастливыми безъ поврежденія честности: развращенная политика научаетъ насъ быти щастливыми и безчестными, и очень часто повергаетъ насъ во жесточайшее бедствіе: а мораль научаетъ насъ быти и щастливыми и добродетельными. Многія ввели въ моду говорити, что казни потребны только для образца ко отвращенію другихъ отъ беззаконія: политическое право, въ семъ обстоятельстве на семъ и основано; но моральное право заключая въ себе и сіе политическое право, установляетъ казни, ко отмщенію за невинныхъ, хотя бы казнію другія беззаконники и не отстращалися; невинность отомщенія требуетъ: и кровь невинно проліянная вопіетъ на небо.

    XLII.

    бесчестіе чести.

    XLIII.

    Блажени миротворцы; яко те сыны Божіи нарекутся; изъ сего следуетъ то, что ссорильщики и смутники суть сыны діяволовы. А такихъ людей премножество. Иныя ето еще ро домъ политики почитаютъ.

    XLIV.

    Кто гневомъ разъяреннаго человека, себе некасающася еще более разъяряетъ, тотъ умножаетъ крови ево пожаръ и разрушаетъ права честности.

    XLV.

    Кто пересмехаетъ людей, или сатирствуетъ не для поправленія нхъ, тотъ отходитъ отъ пределовъ честности. Гордыя безумцы посмеянія достойны: а не доумевающіяся и прошибающіяся наставленія а не посмеянія.

    XLVI.

    XLVII.

    XLVIII.

    Унижайся безъ подлости и возносися безъ гордости.

    XLIX.

    Раздел сайта: