Разговоръ въ царствіи мертвыхъ, между Александромъ Великимъ и Геростратомъ.
Геростратъ.
Покойся, по трудахъ своихъ, подражатель славы моея.
Александръ.
Естьли бы я виделъ некое величество въ образе твоемъ; я бы тебя принялъ за Ахиллеса; но не видя въ лице твоемъ благородія, кто ты таковъ, не могу догадаться.
Геростратъ.
Я въ ту ночь прославился, въ которую ты родился: еще ль меня не узнаваешъ?
Александръ.
Не помню, кто бы изъ смертныхъ того времени толь славенъ былъ, чтобъ я ему подражать могъ.
Геростратъ.
Слыхалъ ли ты о Герострате ?
Александръ.
Какое жъ между нами сравненіе? Я победитель Вселенныя, а ты человекъ самый презренный.
Геростратъ.
Не будь такъ гордъ, Александръ; царствованіе твое миновалось, и отъ всего твоего величества на свете только пустой звукъ остался: власть твоя прешла. Здесь все въ одномъ почтеніи, и нетъ здесь ни какова разделенія между царя и невольника. Ты тамо страшенъ былъ, где тебе множество народа повиновалось, и жертвовало страстямъ твоимъ, а здесь лишенъ ты скипетра, лишенъ окружавшихъ тебя льстецовъ, лишенъ боящихся тебя, и больше гневъ твой никому не вреденъ.
Александръ.
О Боги ! Геростратъ ругается Александру!
Геростратъ.
Я не знаю, для чево ты такъ много меня уничтожаешъ?
Александръ.
Разрушивъ чудо мира, храмъ Діянинъ, спрашиваешъ меня, для чево я тебя уничтожаю.
Тажъ притчина понудила меня разорить Ефесскій храмъ, которая понудила тебя опустошать вселенную.
Александръ.
Опустошеніемъ Вселенныя я показалъ мужество свое, и подвергъ ея области своей; чтобъ тотъ надъ нею царствовалъ, кто всехъ смертныхъ достойнее былъ, а къ сожженію великолепнаго зданія Геройскаго духа не надобно.
Геростратъ.
Тебе, для сожженія Персеполя, въ угодность непотребной женщине, геройскаго духа было не надобно; твоя жизнь и по сожженіи сего города была безопасна; а мне великая отважность была потребна; мне потомъ умереть надлежало; и такъ я всею жизнью жертвовалъ славе своей. А ты никогда въ известную погибель не вдавался.
Александръ.
Сожженіе Персеполя при протчихъ прехвальныхъ делахъ моихъ есть такъ малый ущербъ славе моей, что едва ущербомъ назваться можетъ. Сверьхъ того зажегъ я сей городъ от-кровеннымъ образомъ, такъ какъ победитель, а ты зажегъ Ефесскій храмъ тайно, и какъ бунтовщикъ.
Геростратъ.
То истинна, что я для славы своей зделался злодеемъ города Ефеса; но ты для славы своей зделался злодеемъ всего мира. Тебе Персеполь явно зажечь удобно было, когда тебе вся Азія повиновалась, и ни кто не дерзалъ тебе спорить; а я, естьли бы Діянинъ храмъ сталъ зажигать явно, не могъ бы никакъ прийти къ исполненію своего намеренія.
Александръ.
Мною имя грековъ вознеслося паче чаянія ихъ; а тобою твое собственное имя на веки посрамилось.
Геростратъ.
Ежели бы я не сжегъ великолепнаго храма; то бы вся моя исторія смертію моею окончилась, а отъ того мое имя столько жъ известно и памятно свету, какъ и твое. Оба мы основаніемъ делъ нашихъ имели тщеславіе, и оба живемъ въ исторіи, ты разорителемъ вселенныя, а я Ефесскаго храма.
Александръ.
Я искоренилъ гордость царей персидскихъ и привелъ Грецію въ безопасность.
Геростратъ.
Ты искоренилъ гордость царей персидскихъ, а на место оныя свою возстановилъ, и опасающуюся ига персидскаго Грецію себе подъ иго покорилъ, и освободивъ ея отъ чаямыя напасти, ввелъ ея въ действительную напасть, которую она тобою обманута своею купила кровію.
Александръ.
Победители никогда игоносцами не называются.
Геростратъ.
Но часто бываютъ.
Геростратъ.
По смерти твоей Македонія осталась равночестною другимъ греческой монархіи провинціямъ, а во время твое, жертвуя ненасытному твоему тщеславію всехъ больше странъ, безпокойства претерпела, для того только, чтобъ Македоняна могли сказать: Александръ разоритель вселенныя рожденъ отъ нашего народа. И естьли симъ тебя исторія возвышаетъ; возвышаетъ и меня, когда потомки наши читаютъ: Геростратъ сжегъ великолепный Ефесскій храмъ.
Александръ.
Я пролитіемъ крови своей приобрелъ себе великое имя.
Скажи лутче, пролитіемъ крови множества народа. А я единымъ своимъ животомъ вечную себе зделалъ славу.
Александръ.
Чтобъ тронъ Персидскій палъ, того благополучіе целой Греціи требовало.
Геростратъ.
Александръ.
Чтобъ виделъ Нептунъ величество царей Греческихъ, и мною всехъ трудностей преодоленіе.
Геростратъ.
А я хотелъ показать, что великолепіе света вдругъ въ ничто обращается, и что все на свете суета.
Мне светъ и поныне удивляется.
Геростратъ.
Удивляется твоимъ великимъ предпріятіямъ; но моему великому предпріятію еще и больше удивляется. И какъ ненавистники мои ни старались привесть имя мое въ забвеніе; однако слава моя ненавистью моихъ неприятелей не остановлена; даромъ что я не имелъ Курція.
Александръ.
И о сожженіи Ефесскаго храма вся вселенная воспоминаетъ.