Разговоръ Въ Царстве Мертвыхъ: Кортецъ и Мотецума: Благость и милосердѓе потребны Героямъ.
Мотецума.
Наконецъ и ты являеться здесь, Посолъ Восточной, тиранъ моего отечества! Где твоя гордость ? Где твое златожаждущее войско? Коль бы намъ полезно было, ежели бы Тласкальское общее правленѓе намеренѓямъ храбраго Ксикотенкала до конца послушно было.
ихъ доходовъ, прочихъ же податей не считая; заставлялъ ты ихъ себе покланяться яко Богу, повеленѓя же свои почитать яко божественныя онределенѓя; дочерей и женъ у нихъ нагло отнимая для удовольствѓя скотской своей страсти, приносилъ на жертву оныхъ потомъ Богамъ для мерзскаго своего обжирства. За то, что въ Кѓабислане меня ласково приняли, не требовали ли зборщики твои для утоленѓя гнева твоего дватцати невинныхъ, коихъ бы потомъ Богамъ принесть на жертву? И могло ли тебя поразить великодушѓе мое, когда я тому воспрепятствовавши не допустилъ жителей до погубленѓя оныхъ зборщиковъ, которыхъ къ тебе отпустилъ въ целости? Не зналъ ты различѓя между подданнымъ и невольникомъ, почиталъ токмо твердость правленѓя въ ихъ утесненѓи, и ихъ страхъ угоденъ былъ тебе паче ихъ терпенѓя. До того, какъ ты имъ былъ страшенъ, бремя твоихъ мучительствъ сносили они съ воздыханѓемъ: Но когда тотъ страхъ миновался, то не можно тебе забыть отчаяннаго ихъ надъ тобою отмщенѓя, когда они на стене ополченѓя моего тебя стрелами своими ранили смертельно.
Темъ меня порицать тебе не можно. Когда взбунтовавшѓеся мои подданные, не сожалея о утратахъ своихъ, некогда такъ жестоко на твое войско напали, что уже и крепость стенъ оное отъ нихъ едва могла защищать. Тогда я опасаясь погибели твоей, наблюдая лицемернаго твоего посольства въ нашихъ земляхъ толь почтенное право страннопрѓимства, наделъ на себя царскѓя мои украшенѓя, и въ провожанѓи благородныхъ моихъ, взошелъ на стены, где я старался повелеть, или просилъ моихъ подданныхъ, чтобъ низположили оружѓе поборяющее войско твое безъ моей воли; хотя твое сокрушенѓе даровало бы мне назадъ потерянную мою свободу, для прѓобретенѓя которой къ собственному стыду моему войско мое наконецъ такъ сурово на тебя вооружилось; будучи еще къ должности своей побуждено жаднымъ грабительствомъ, и пролитѓемъ крови многаго числа знатныхъ изъ народа отъ твоего оставшаго въ Мексике войска, въ день случившагося у насъ праздника. Тогда предъ концемъ моимъ подданные мои, увидевъ меня, отдали особе моей довольные знаки почтенѓя; но услышавши мое къ нимъ увещаванѓе, касающееся до спасенѓя тебя съ войскомъ твоимъ, увидели, что уже не тотъ я победитель, которой не по праву наследства, и токмо чрезъ свою отменную храбрость получилъ себе царскѓй престолъ. Но малодушный невольникъ окруженный стражею злохитростнейшаго непрѓятеля въ чертогахъ отъ меня ему данныхъ. Подвигнутые яростно общимъ ихъ позоромъ пустили въ меня стрелы, коими ранили меня смертельно. Узревши меня падша встрепетали, что дерзнули руки нало жить на государя своего, разсеялись во все улицы, опасаясь казни отъ боговъ, и укрываясь зренѓя небесъ съ ужасомъ грознымъ и смущеннымъ, которымъ совершенѓе лютаго греха духъ обременяетъ. Когда же по конце жизни моей мертвое мое тело по приказу твоему вынесенное на рамахъ вельможъ моихъ для отданѓя последней должности народъ увиделъ, то сколь жестоко возстеналъ! Войско оставя стражи свои последовало за мною на гору Хапулпетекъ; чрезъ три дни обо мне плача не преставая бегали по улицамъ, какъ изумленные, и со слезами имя мое воспоминая, довольно темъ оказали, что не ради собственнаго надо мною отмщенѓя, но ради общаго срама моего невольничества учинили они въ отчаянѓи неумышленное убѓйство. До пришествѓя же твоего верные мои подданные повиновались моимъ повеленѓямъ, почитали строгое мое правосудѓе въ защищенѓи утесненныхъ и въ награжленѓи разныхъ степеней; чего ради хотя и правда, что собиралъ я въ подати, кроме того что на чрезвычайности, треть доходовъ съ каждаго: но сѓе было какъ долгъ, отдаваемой при случаяхъ того достойнымъ, выключая отменность достойнейшихъ, коихъ награждалъ притомъ кавалерѓями Орла, Льва, Тигра и проч. Те же подати, что ты отягощенѓемъ называешь, обращались въ ихъ же собственную пользу; сверьхъ того что общей народъ имеющей злыя склонности, отъ сего налога получалъ укрепленѓе своего покоя, ибо лишась изобилѓя не имелъ способовъ къ нарушенѓю должнаго послушанѓя. Я почиталъ боговъ: но что меня общенародѓе почитало имъ подобнымъ, то сѓе чинено было по притчине знатнаго моего надъ нимъ преимущества. Хотя женской полъ красотою цветущѓй, и собираемый изъ всехъ местъ областей моихъ заключался у меня въ чертогахъ: однако оной служилъ токмо для любви моей; и я приносилъ на жертву богамъ токмо техъ, кои мне въ неверности являлись. Обыкновеннаяжъ жертва и следующее по ней пиршество стыда мне не наносятъ; сего у насъ чрезъ множество вековъ вкоренившагося обычая и самому тебе искоренить не возможно было, особливо непрѓятели государственные, осужденные уже на смерть по ихъ винамъ, не славно ли умрутъ закланные на жертвенникахъ безсмертныхъ?
жертвенную пищу отъ стола своего отвергъ по моему желанѓю. Чтожъ принадлежитъ до достоинствъ твоихъ, то многѓя изъ нихъ на зло склонялись: ревность твоя къ правосудѓю простиралась до крайности сопротивной, и часто была соединена съ немилосердѓемъ простирающимъ наказанѓе даже до отмщенѓя; окруженъ будучи льстецами изторгнутое отъ бедныхъ твоихъ подданныхъ чрезъ ихъ труды прѓобретенное имеиѓе расточалъ по большой части темъ безрассудно. Ты былъ мужественъ и храбръ, разширилъ области твоего царства, учинилъ страшнымъ имя Мексиканское всемъ твоимъ соседямъ, такъ что они и по смерти твоей противъ многократно мною побежденнаго твоего войска долго безъ помощи моей сражаться не могли отважиться. Но за сѓе надлежало ли тебе допустить, или паче повелеть, чтобъ тебя почитали яко бога? Подданные твои, видя тебя дошедша уже до такой гордости, что предъ богами своими колено преклонять стыдился, могли ли сносить такое продерзское принужденѓе, какому примера. До тебя отъ предковъ твоихъ не бывало? Особливо для наслажденѓя скотской твоей страсти похищалъ ты женъ съ ложъ ихъ супруговъ, и дочерей изъ рукъ ихъ родителей, не взирая на слезы самыхъ благороднейшихъ твоихъ. Ради причины сихъ твоихъ неистовствъ и немилосердѓевъ возможно ли, чтобъ твои подданные въ почтенѓи къ тебе искренность имели? Когда разнесся слухъ о победахъ моихъ надъ Табаскомъ и Пилпатой, правитель области твоей, где я на берегъ выступилъ, особливо Тейтилей твой генералъ, наконецъ въ мое тамъ присудствѓе все недовольствѓе свое мне оказали, то получа посольство изъ Цемпоала призывающее меня къ жителямъ сей области твоей державы: первое было, когда я въ ихъ городъ вступилъ, то меня молили, дабы ихъ избавилъ отъ мучительнаго твоего правленѓя. Кѓабисланцы тожъ учинили, почитая оружѓя мои благословенными отъ небесъ, и имеющими непреоборимую власть надъ тиранами. Услыша добронравѓе мое и благость мою къ союзникамъ моимъ, которые подъ под кровомъ моимъ избавляющимъ отъ жестокости подданства твоего жили въ совершенной вольности, зверообычные горскѓе тотонаки защищавшѓе вольность свою отъ основанѓя народа ихъ, съ радостнымъ желанѓемъ въ мой союзъ вступили, для того что быть въ подданстве у короля моего за честь себе почитали. Потомъ я повелевши сокрушить корабли свои войску моему, дабы у онаго отнять способъ къ желанѓю возвращенѓя назадъ: примеръ мужества редкой между нами! Допустилъ до пределовъ тласкальскихъ, Сенатъ сего общаго правлеѓня отложивъ мудрость свою, и не следуя разумнымъ советамъ Магискациновымъ склонился на продерзость юнаго ксикотенкала, воспротивясь чрезъ область сѓю моему съ войскомъ мирному проходу, о позволенѓи чего я учтиво у онаго требовалъ. Но что изъ того последовало? Горестное кровопролитѓе сихъ гражданъ и ихъ благородныхъ. При ихъ на насъ вооруженною рукою нападенѓяхъ, храбрость и искусство ксикотенкаловы никакой почти утраты мне учинить не могли; и наконецъ оные не токмо со мною помирились, но призвавши меня и войско мое съ сугубымъ моленѓемъ въ городъ свой, предали себя въ совершенную мою волю. Сѓя ихъ поверенность не довольно ли потомъ была награждена милосердѓемъ моимъ? Котораго чувствительное мне отъ нихъ оскорбленѓе, хотя я былъ и совершенной победитель, потушить въ сердце моеме не могло. Отомѓйцы и Хонталы, Варвары между Варварами, и иные последовали имъ вступленѓемъ въ союзъ съ нами, и безъ того, чтобъ они много къ тому принуждены были.
Не задолго передъ тобою выступалъ на берегъ мой некто съ войскомъ, пришедшей въ большихъ плавающихъ на море зданѓяхъ, имея съ собою огнедышущѓя горлы, сокращенные дикѓе звери намъ незнакомые имъ служили, въ означенномъ семъ быль тебе подобенъ, отъ насъ отменностѓю своею край, но онъ отличился: но получа отъ меня дары, ко-торыми по обычаю приветствовали мы всехъ иностранныхъ, и обменявши свои товары на золото наше, которое войску его весьма прѓятно казалось, возвратился. Когда же о блистательныхъ и скорыхъ победахъ войска твоего надъ Табаскомъ съ его союзникомъ, и потомъ надъ храбрыми тласкальцами, которое сочинялъ сотую часть ихъ многолюдства, до меня слухъ дошелъ, то съ начала хотя по благоразсудѓю моему не могъ васъ почтить богами, хотя вы превосходствомъ вашимъ съ перваго виду имъ уподоблялись, ратоборствуя сопротивныхъ, какъ намъ думалось, перунами, и потаптывая ихъ ужасно дикими зверями вамъ подвластными: но по крайней мере божественной природы, и со всемъ отъ человеческаго отменной, вы себя почитать заставляли. Однако потомъ довольно мы узнали, что вы не безсмертны, и можете такожъ осилены быть, какъ и протчѓе люди. Известное твое изгнанѓе изъ Мексики довольной примеръ оному.
То учинилось после смерти твоей. Оплакавъ несчастную твою кончину, какъ великую мне утрату, не потерялъ я бодрости моей, и оборонялся мужественно противъ войска вашего, наконецъ увидя, что несчетное онаго множество на многократно предложенной имъ миръ не склоняется, и не имея спосооовъ получить ни откуду себе помощи, наипаче въ недостатке съестныхъ припасовъ хотя съ утратою, но не побежденъ, изъ Мексики выступилъ, детей твоихъ въ рукахъ моихъ сущихъ съ почтеннымъ раченѓемъ охраняя, которые въ смятенѓя отъ мексиканцовъ, можетъ быть, не умышленно убиты бы были; отложа конечное завоеванѓе царства вашего, которое королю моему по праву общей учиненной вами при вступленѓи въ подданство присяги, справедливо уже принадлежало, до способнаго случая, коего по томъ и не пропустилъ вскоре.
Мотецума.
То правда. Победивши несколько разъ въ отступномъ моемъ походе и разбивши наконецъ все силы мексиканскѓя, кои, оставивши намъ свободной проходъ, собрались, и загородили путь въ излоге Отумбе, пришелъ я въ Тласкалу, где меня все граждане съ радостѓю и удивленѓемъ о спасенѓи моемъ приняли; какъ они, такъ и прочѓе союзники мои не щадили потомъ ни войскъ, ни протчаго для моей помощи. Но Мотецума, отчего сѓе воспоследовало? Гордостѓю твоею и тиранствомъ съ подданными отвратилъ ты отъ себя въ конецъ сихъ храбрыхъ народовъ; напротивъ того благость моя съ мирными, и милосердѓе съ побежденными, столько преданными ихъ ко мне учинили; и сѓе подлинно было главною причиною завоеванѓя всей Мексики. Холульцы, лукавейшѓй и предательнейшѓй народъ, особливо, какъ ты, отложа мужество, и облекшись въ малодушѓе, разными презрительнейшими способами меня погубить старался, и лестно меня уже самъ къ своему двору съ войскомъ призывалъ, въ нашемъ для того чрезъ ихъ городъ походе изъ Тласкалы, по наученѓю твоему намъ толь злоковарственную хитрость устроили; но потомъ и они превознося милосердѓе мое, и чувствуя различѓе между онымъ и жестокостѓю подданства твоего были намъ столько же верны, какъ протчѓе. Когда Нарваеца, начальника надъ гишпанскимъ войскомъ, присланнымъ на меня, отъ Велазкеца, губернатора гишпанскаго острова Кубы, непрѓятеля моего, по злому наученѓю завистниковъ моихъ, я изъ Мексики выступивши побеждалъ, то оставшей тамъ при тебе капитанъ мой Алварадо, не имелъ ли притчины въ день случившагося тамъ некоего праздника, напасть и побить многихъ твоихъ благородныхъ, хотя безоружныхъ? Ибо тебе известно, что учиненъ былъ тайной заговоръ между ими, дабы въ тотъ день взволновавши народъ погубить его съ оставшимъ съ нимъ войскомъ. По окончанѓи сего возможно ли ему было противиться подлому грабительству въ томъ смятенѓи некоторыхъ его повеленѓемъ сребролюбивыхъ салдатъ? И возможно ли меня винить, что онъ всей притчины того зла немедленно при собранѓи всехъ мексиканцовъ о томъ ни чего неведущихъ, подробно объявить не тщился, но неосторожностпо сею поощрилъ, какъ следственно, мексиканцовъ до крайняго остервененѓя на себя и на все наше войско, имевшихъ уже негодованѓе, что видели царя своего у насъ въ неволе, въ которой мне было не возможно, чтобъ тебя не содержать ради безопасности моей. Когда я съ войскомъ въ Мексику вошелъ, ты меня принялъ ласково и съ почтенѓемъ, какъ посланника отъ наследника Квецалкоалова, бывшаго госудяря седми пещеръ Навтлакскихъ и основателя вашего царства, прежде нежели онъ по вашимъ древнимъ преданѓямъ для новыхъ завоеванѓевъ на востокъ не отдалился; но тогда, какъ уже все злыя твои хитрости для нашей погибели храбростѓю моею побеждены были: и сѓе такожъ ты учинилъ лицемерно, ибо не оказалъ ли ты сего потомъ скоро, когда твой генералъ Кваполпока не взирая на увещанѓе Ескаланта, коменданта нашей крепости Веракруца, Тошонаковъ союзниковъ моихъ раззорять не преставалъ; и понеже Ескалантъ ихъ защищашь предпрѓялъ, то оной отважился по приказу твоему тому противность оказать надъ слабымъ гварнизономъ той крепости вооруженною рукою, на которомъ сраженѓи Ескалантъ победивши окончалъ жизнь съ протчими, между коими Аргеллова присланная для жертвы въ подарокъ тебе голова столь много тебя обрадовала. Ожидая того, что ты потомъ и на меня въ своемъ городе вооружишься, принялъ я отважность, которая мало примеровъ имеетъ, и въ собственныхъ твоихъ чертогахъ, вошедши въ нихъ съ немногими людьми, принудилъ тебя безъ наглости следовать за мною, въ данной мне для ополченѓя нашего отъ тебя дворецъ, не давая виду, что ты действѓю твоего генерала былъ сопричастникъ, где особе твоей, хотя уже ты былъ и въ моей власти, почтенѓя моего ни когда не уменшалъ, выключая то, что потомъ, когда Кваполпока, на котораго одного ты всю вину сложилъ, въ Мексике для примеру повешенъ быть осужденъ былъ, и убегая казни наконецъ мне о твоемъ подлинномъ ему приказе, касающемся до совершеннаго погубленѓя нашего въ Веракруце войск, явно объявилъ; то для собственной же нашей безопасности, дабы ты устыдясь сего предательства, не возхотелъ препятствовать достойному тому наказанѓю, и для собственнаго твоего за злодействѓе наказанѓя, дерзко и нечаянно на тебя наложилъ оковы, которыя по исполненѓи казни, стоя на коленяхъ, немедленно я снялъ.
Разныя толь часто повторяемыя и чудесныя доказательствы храбрости и великодушѓя не победимаго твоего сердца, довольно напоследокъ принудили меня явить, сколько я чрезъ покорность мою ихъ почитать умею.
гордость же твоя и тиранство твое надъ подданными твоими послужили мне главною помощѓю въ завоеванѓи царства мексиканскаго, и въ покоренѓи онаго гишпанской державе.