Исменій и Исмена.
Во граде Еѵрикоме древнее обыкновеніе собираться въ капище Юпитера отрокамъ сего града, незнающимъ любви, изъ которыхъ избираются достойнейшія; быти имъ вестниками соседнимъ городамъ, о торжествованіи праздника сына Сатурнова. Таковыя посланники не могутъ уже вступити въ супружество до гроба. Сіе установленіе строго; однако любочестіе преодолеваетъ чувствованіе сея строгости, и отваживаются некоторыя младыя люди покаряться ей: а особливо, отъ того что они не испытали еще любовнаго сластолюбія и трудности преодоленія не постигли. Я избранъ былъ вестникомъ въ Аѵликомъ, знатный Греціи градъ. Отправился туда и прибылъ. Улицы были усыпаны миртами, благоуханными цветами и благовоннми травами. Девы и отроки украшенныя венками съ протчими жителями шли мне на всретеніе. Знатнейшій онаго града житель Сосѳенъ далъ колесницу мне. Великолепный сего жителя домъ былъ мое пристанище. Садъ дома ево былъ таковъ какъ описываются поля Елисейскія. Тамо зефиры любуются розами: тамо ясмины, гіяцинты, нарцисы, лиліи и другія прекрасныя цветы и зреніе и обоняніе услаждаютъ: разныя плоды древеса обогащаютъ. Чистыя ключи, быстрыя источники, и съ горъ ниспадаюіція и шумящія струи слухъ услаждаютъ: а пеніе птицъ умножаетъ сію сладость. Тамо пещеры чистейшихъ омываютъ потоковъ воды, протекая извиваяся между мягкой муравы: соплетенныя древеса покрываютъ ходы прохладною тенью. Все было въ Сосѳеновомъ доме прекрасно; но всево прекрасняе была ево дочь. И сколько я ни напоминалъ себе, что я вестникъ Юпитеровъ, и что я долженъ быти чуждымъ любовныя страсти, но любовь потревожила мои мысли и тронула мое сердце.
Въ часы ночи, дня того, воображаемая мной сія прелестная Исмена и во время сна моево воображалася мне. Взошла багряная на небеса Аѵрора. Кратисѳенъ и сопутникъ и пріятель мой вошелъ ко мне и разбудилъ меня, разрушивъ мое мечтаніе представляющее мне Исмену. Открылъ я ему свое сновиденіе: а онъ напоминалъ о моей мне должности. Возвратимся Кратисѳенъ, говорилъ я: а ежели станетъ любовь меня удерживати; такъ исторгни меня изъ сего приятнаго и пагубнаго мне жилища. Сія искра скорый произвела пламень: (*) {Здесь въ подлиннике Авторскомъ недостаетъ четырехъ страницъ.} сего предвестія и ко утвержденію брака. Въ самый тотъ мигъ востала буря, заревели ветры, посыпался градъ, заблистали молніи, возгремели небеса; жертвенникъ опровергся и священный ножъ изъ руки жреца выпалъ. Задрожали все бывшія во храме, каждый себе сіе собственно злополучія предвестіемъ поставляя. А Панѳія возопила: безсмертныя боги! вся моя погибла надежда и все исчезло мое благоденствіе: о дщерь моя! о нещастная Исмена! не ты погибаешь; гибну я: меня о боги за нея поразите! Растрепала она власы свои, исторгаетъ ихъ, стонетъ, рыдаетъ, возводитъ ко олтарю руки и къ небесамъ очи, біетъ себя во грудь, и не внемлетъ ни какому утешенію. Не отвечавшая мне о бегстве Исмена въ замешательстве и отчаяніи открываетъ матери мое предложеніе, и въ ответе ея ожидаешъ себе или жизни или смерти. Мать ответствовала ей: я знаю твердо то, что Сосѳенъ даннаго жениху слова не отменитъ: а толь и паче для того, что клялся онъ богамъ безъ крайности не преступати даннаго обещанія: а сверьхъ того не позволяется Юпитерову посланнику вступити въ супружество. За сіе предписано жестокое наказаніе, отъ котораго и родители ево, ниже весь народъ не въ состояніи будетъ избавить посланника Зевсова. Исключаются только чрезвычайность и необходимостъ нарушить сіе установленное право. Беги дочь моя изъ града видевшаго твое рожденіе, где я тебя носила во утробе, где я тебя воспитала и возрастила, где я тобою ежеминутно утешалася, и не могла на тебя довольно наглядеться: беги беги дочь моя, беги и не теряй драгоценнаго времени: храни свою добродетель, воспоминай мои наставленія и возвести мне о сопряженіи своемъ и о месте своего обитанія; дабы я хотя однажды еще тебя въ жизни моей увидеть могла: простися со мною и убегай отселе: праведныя боги вамъ поручаю я Исмену: прости любезная дщерь. Прощается съ нею, и объ они упали въ руки женъ наперсницъ Панѳіевыхъ: а собравъ оставшія силы свои обнялися они въ последній разъ и едва были расторженны. Огорченная и обрадованная Исмена бежитъ на корабль уготованный Кратисѳеномъ обещавшимся быти ихъ сопутникомъ, а темная ночь ей отверзла безопасный путь ко пристани.
Погода была тиха, ветры способны: и казалося намъ то что мы летимъ на крылахъ Зефировъ.
ѳенъ указалъ намъ те брега при которыхъ конецъ нашего путешествія, и возвышенный во граде огромный храмъ Юноы. Во храме семъ, говоритъ онъ, сопряжетеся вы вечнымъ союзомъ. Я возопилъ тогда: о боги продлите тишину моря хотя на полчаса только! но боги не внимали молитвы моей.
Помрачилося небо, померкъ воздухъ, востала буря подобная буре, бывшей въ часы жертвояанія въ Аѵликоме, сперлися страшныя тучи, зашумелъ воздухъ. Ужасная гроза на темномъ горизонте усугубилла страшное сіе позориіце, а молніи, къ пущему страху освещали бушующее море. На судне нашемъ ветры снасти переломали и кормило отшибли.
Исмена обнимая меня говорила: я и то за благополучіе поставляю, что я съ тобою умираю купно.
Корабелъщикъ увещевалъ едущихъ, принести на жертву Нептуну, ради усмиренія гнева его, человека, на котораго жребій падетъ. Соглашаются на сіе все; я только, Кратисѳенъ и Исмена къ сему нечеловеколюбію не приобщилися; но противоречіе наше не имело успеха. О нещастная судьбина! жребій палъ на Исмену. Возможно ли кому вообразить сей ударъ сердцу моему! Окаменелъ я и не могъ выговорить ни слова. Кратисѳенъ отваживался лишиться живота, отрицая сіе пагубное суеверіе; но зараженныя смрадомъ сего люди ни какова доказательства не принимали, почитая варварство свое благочестіемъ. А Исмена, видя непреложный свой рокъ, вырвалася изъ рукъ моихъ и низверглася въ пучину. Я вынявъ мечь мой бросился на погубителя Исмены: мечъ мой вырвали, а меня сковали. Лишась Исмены лишился я и памяти: а ощутився увиделъ я себя на чужомъ корабле, въ рукахъ морскихъ разбойниковъ. Корабельщикъ, бояся отомщенія выкинулъ меня на берегъ. Нашли меня того места жители безчувственна и едва дышуща, и въ семъ состояніи продали меня. Прикованъ былъ я къ лавке галерной съ протчими невольниками. О Боги! о Сосѳенъ! возопилъ я: О небо! недавно былъ я посланникъ Юпитеровъ: ныне прикованный невольникъ. Вотъ, коль непостоянно и коловратно щастіе человеческое.
Тако плыли мы: и незапно набежало на насъ Греческое судно. Сраженіе было жестокое, на конецъ варвары побежденны: а я въ соплеменникахъ своихъ обрелъ новыхъ себе злодеевъ; и Греки некоторыя подвержены варварству. Судно на которомъ мы ехали изъ Еѵрикома мореплаватели поправили; но пустився въ море, сіе имъ воспоследовало. Корабельщикъ того судна, сей злодей лишившій меня моей любезной, меня оковавшій и бросивъ оставившій меня безчувственна, на берегу, восприялъ во сраженіи мучительную смерть: а израненный Кратисѳенъ проданъ потомъ некоему знатному жителю града Дафніополя Диму, куда и меня принесла моя судбина. Я обрелъ тамо Кратисѳена, куда и я новыми моими тиранами и соплеменниками ко стыду Греціи проданъ былъ. Кратисѳенъ освободился отъ болезни своей, но получилъ новую, влюбився смертно въ дочь господина своево именуемую Родопою, а она полюбила меня. Но коль ни была она прекрасна, однако въ сердце моемъ была одна Исмена, хотя и къ непрестанной и нестерпимой муке.
У дочери нашего Господина была невольница, и наперсница Сцилла. На нея возложила ея госпожа любовную со мною пересылку.
Пришла ко мне Сцилла. Станъ ея, голосъ ея и все ея телодвиженіе подобны были Исменинымъ. О Боги, возгласилъ я, до каковаго мечтанія вы меня доводите! Она затряслася увидевъ меня: а я востревожился увидевъ подобіе Исмены. Но лишь обнажила она лице свое: о небеса! возопилъ я: о милосердыя Боги: что я и где я! что я вижу и что я чувствую! о дражайшая Исмена! не сонъ ли мне сіе! не привиденіе ли!...
Исмена разсказывала мне свои приключенія: какъ она низверженная въ море спаслася дельфиномъ, и что взятая обывателями того брега, на который она принесена была, продана Диму.
Вшедшая къ намъ Родопа догадалася уже, что ея Сцилла не пересыльщица ея, но моя любовница, разсердилася она; однако человеколюбивое ея сердце умягчилося, когда ей мною сказано, что я говорю съ Исменою.
ѳенъ ушедъ изъ Дафніополя сообщилъ родителямъ нашимъ о нашей участи. Прибыли они въ Дафніополь, и просили объ освобожденіи своихъ чадъ; ибо Греки Грековъ невольниками иметь не могутъ. Димъ сопротивлялся имъ приводя военныя права ко своей пользе; но все права основанныя на беззаконіи и прибыточестве не разрушаютъ Законовъ истинны.
Освободилися мы всенародно: а я говорилъ тогда Родопе: другъ мой Кратисѳенъ любитъ тебя смертно: достоинство ево всему моему отечеству известно! Знатность рода ево превосходна: иждивеніе изобильно. Приими ево изъ рукъ моихъ и буди ево супругою.
ѵликомъ.
Пришелъ моево день сочетанія, наступили радостнейшія минуты, и все мои желанія совершились.