Г. В. Козицкому
4 марта 1770
Милостивый мой государь Григорий Васильевич!
Покорно прошу приложенное при сем письмо е. в. вручить и, ежели можно, выходить ответ. Николаю Николаевичу и его супруге от меня объявить не нижайшее мое почтение, как обыкновенно у нас на Руси пишут, унижая не себя, но того, к кому пишут, но высокое почтение.1 я прежде по Академии мучился,2 но ныне мучуся я так, как я никогда еще ни по поэзии, ни по театру мучим не бывал. Скрылися нимфы Геликонские от очей моих, а я оплакиваю их отшествие, быв к ним приобщен от юности моей, и мог лет тридцать говорить: "От юности моея мнози борют мя страсти".3 Ибо страсти в поэзии моей и изъяснялись, а ныне вместо того говорю я: "На реках Московских седохом и плакахом: како воспою в таком граде? Повесихом на вербиях оргáны наши".4 Но при всем я только потому тот же, который был прежде, что по старине есмь вашего высокородия, милостивого моего государя, покорный слуга и непременно верный друг
Александр Сумароков.
Примечания:
Автограф -- ЦГАДА, ф. 5, оп. 1, No 113, л. 25. Впервые: Рус. беседа, 1860, т. 2, кн. 20, с. 244.
1 Эта этимология эпистолярного приветствия обыгрывается также в 4 явл. 1 д. комедии "Рогоносец по воображению": "Нижайшего поклона ничего нет ниже, а что всенижайший поклон, этого я уже и не понимаю" (ПСВС, т. 6, с. 6).
2 Речь идет о печатании сочинений Сумарокова при Академии наук в 1750-е гг. под цензурой Ломоносова и его сторонников (см. No 11, 21, 22).
3
4 Приноровление первых стихов 136 псалма (в переложении Сумарокова -- псалом 137): "При реках Вавилона там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе; на вербах посреди его повесили мы наши арфы...".