Екатерине II
17 февраля 1769
Всемилостивейшая государыня!
Принося всенижайшее мое благодарение за пожалованные мне деньги, дерзаю напамятовать о моих нуждах, и прося о милосердом в. в. помиловании. До отъезда моего в Москву в 1767 году подавал я чрез г. Кузмина о заслуженных моих деньгах,1 мне о моей просьбе подтвердить. Удержано у меня, -- 10-ть лет уже продолжается, -- жалованье вот каким нападением. В то время, в которое меня гнал Сиверс, а И. И. Шувалов его на меня возмущал, в то самое время был пожар. Книги мои все растащены; некоторые рукописи пропали, а некоторые засунулися, между которыми четыре года пропадали все обязательства, по которым положенные мне в число жалованья пансионные квартерные деньги брать надлежало, которые я года с четыре беспрепятственно и получал. После оные записки отысканы, Шувалову предложены и его письмом, сохраняемым у меня, и утверждены; и никакого затмения ясности моего искания в сем моем деле не осталося. В 10 лет оных денег 2000 рублев я потерял; да в моей бедности на каждый год еще по 200 р. теряю. Прикажите гофмаршалу или кому-нибудь рассмотрети оное мое дело; ибо без рассмотрения может оное основательное мое искание неправильным показаться; а я и честности и смыслу столько имею, чтоб мне мою монархиню пустыми требованиями и беззаконными просьбами не утруждать. Когда сыщется, что моя просьба не дельна, тогда я замолчу; но то требует рассмотрения. А две тысячи заслуженных денег, и еще на каждый год по двести потеряти рублев, ради меня, по моим крайним недостаткам, очень важно; и такой ущерб я почувствую ущербом жизни моей, которою я еще несколько услуги сделать могу. Я сверх того не пекся о имении, но о словесных науках; а от того бедная моя дочь должна остаться навек девкою; так я в письме ко графу и о том изъяснялся. Не будет ли она проклинати день рождения своего, что родилася она от пиита, а не от лихоимца и не от мздоимца, отчего она родилася остаться навек девкою или лишиться чести своей, лишенна надежды когда-нибудь иметь мужа. Я жил честно и случаями неправедно обогащаться никогда не пользовался; так я, припадая ко стопам монаршим, оставя все прочие изображения, вопию только: "Спаси меня, государыня, какими мерами можешь!". Я к деньгам не ласков и богатства никогда не искал; но когда дочь моя от неискания достатка лишится всей надежды благоденственной жизни, а я оставшего времени к сочинению, так это и стоического философа, а не только пиита тронет, расстроит и погубит. Еще я ко графу в письме о малой деревнишке просил. Она мне только на то надобна, чтобы я в оной имел парнасское убежище, и принесла бы она больше дохода стихами и прочими сочинениями, нежели хлебом казенного доходу; но если мне в отчаянии не сочинять, так и то мне не надобно. А ежели я человеколюбием в. в. из отчаянья извлечен буду, так такое место мне необходимо. Я большой деревни не прошу, мне она не нужна; а прошу к Москве близкой и малой, ради успокоения в летнее время духа и ради свободного чувствования и умствования. Впрочем, можно ли мне сверх того всего не отчаяться, когда в. в. изволите приложенное при сем письмо Елагина прочесть; а он называет угрозами сие мое изъяснение, что я могу имети по театру и сам, будучи гоним, доступ ко престолу.2 Это не угрожения; а на Елагина бить челом можно, не преступая законов и благопристойности. Говорит он в письме сем, как сами увидеть изволите, что он моими пиесами в. в. и публике наскучить не хочет. Так ради чего и сочинять пиесы, ежели новая трагедия в другой раз ради сей причины не представляется? И ежели мои сочинения ради того только, чтобы ими двору и публике скучать, так безумное бы дело было и сочинять. Каков сей комплимент основателю, установителю театра и ищущему автору славы, это я предаю рассуждению в. в., а лучшую мою комедию "Нарцисса" он до моего отъезда представлять не благоволит; так на что и сочиняти драмы? А я было хотел дати еще несколько пиес комических ради поправки нравов; но на что они, когда г. главный директор не только меня ругает, соравнивая меня с прочими вралями? Мне не до "Нарцисса", но до самого себя. Прочет сие письмо, не представляйте меня, государыня, челобитчиком; но вспомните древнее ваше мне покровительство, всегдашнее мое к вам усердие, долговременную на вас мою надежду и прикажите мое о жалованьи дело гофмаршалу хотя, а лучше бы всего графу3 рассмотреть, дочь мою ради моего нищенства помиловать и тем дайте мне из престольного вашего града не со слезами, но с радостью выехать, оставив те мне только едины слезы, что я по моим обстоятельствам не так часто буду видети очи той монархини, которою и ум мой и сердце преисполнены.
В. и. в. всенижайший и всеподданнейший раб
Александр Сумароков.
Февраля 17 дня 1769 г.
Оригинал -- ЦГАДА, ф. 5, оп. 1, No 113, л. 44--44 об. Текст -- рукой писца, подпись -- автограф. Впервые: Библиогр. зап., 1858, т. 1, с. 425--427. Сумароков в этом письме почти полностью повторяет просьбы, ранее обращенные им к Г. Г. Орлову, поскольку, получив деньги из Кабинета (т. е. из личных сумм императрицы), он счел нужным доказывать, что просил не "пожалования", а восстановления справедливости, попранной его врагами. Екатерине II дело, видимо, не казалось столь ясным и несомненным, как Сумарокову, и она не сочла возможным давать какие-либо приказания Штатс-конторе. Тем не менее денежная помощь Сумарокову была оказана. 4 марта С. М. Козьмин сообщил ему: "Е. и. в., приняв вашу трагедию ("Вышеслав" -- В. С.) и прочитав ваше письмо, приказать изволила, чтоб ваше превосходительство завтре перед полуднем приехали откланяться е. в.; а на дорогу приказала из Кабинета прислать к вам тысячу рублей" (Отеч. зап., 1858, No 2, с. 587).
1 Письмо к Козьмину см. No 35.
2 "Нарцисс" и повторить представление "Вышеслава". "Для одних ваших сочинений, -- писал в нем Елагин, -- с отлучением всех прочих творцов и переводчиков, я отдать театра не могу; ибо я творцов и переводчиков, дающих на театр свои труды, равно почитая, озлоблять не намерен. "Нарциза" я получил печатного на прошлой неделе, и зная, что он также печатный у всех комедиантов есть, прикажу после карнавала выучить, для того что ныне учить им недосужно. "Вышеслав", если приказано будет от е. в., представлен будет; а сам я приказать не хочу для того, чтоб, представляя часто одни и те же пиесы, не наскучить ни е. в., ни публике. И я, впрочем, не требую, чтоб ваше превосходительство о чем бы нибудь меня просили, ибо должность мою я без прошения исполнять привык и в том ответствую не авторам, но тому, кто на меня возложил ее. Желаю вам благополучный отъезд и счастливое прибытие туда, куда вы ехать намерены; а притом с почтением напоминаю, что я с самого еще младенчества ничьих угроз опасаться не привык, а кольми паче вашего превосходительства, с которым я и делании какого не имею и иметь не желаю, дабы вам никогда не досадовать" (Библиогр. зап., 1858, т. 1, с. 427--428; Автограф -- ЦГАДА, ф. 5, оп. 1, No 113, л. 45--45 об.).
3