Екатерине II
Октябрь 1767
Всемилостивейшая государыня!
Припадая к стопам в. и. в., прошу отделить одну минуту на выслушание моего всенижайшего прошения и терпеливо выслушать от меня о всех неизреченных гонениях, которых никакой человек без потеряния чести снести не может, оставя разорение. Помилуйте, государыня, и рассмотрите мое прошение, а сим рассмотрением изволите узнать, что есть у нас люди, о которых характерах сказали бы, что они вымышлены и что их нет и в естестве. И каково имети с ними дело, то я неоднократно, обмирая, чувствовал и ныне чувствую.
1. В прошедшем году умер отец мой; после него осталося имение, и надлежало оное делить нам, его детям.1
2. Есть у меня зять и сестра, а его свояченица и друг; оба люди праздные, прибыткожадные, непросвещенные и, кроме "Часовника", сроду ничего не читавшие, и, кроме сребролюбия, ни о Боге, ни о прямой добродетели неимущие понятия.
3. Сия моя сестра по сходству душ имеет с ним дружбу, которая не к чести нашего дома, но по истинной молве, -- и на Ивановской площади известна и до которой бы мне не было дела, ежели бы не она была причиною моего разорения и повреждения моей чести.
4. Сей мой зять, желая того, чтобы я не ездил никогда в Москву, а бывая в Москве не ездил бы к матери в дом, -- чтобы я матери не растолковал о их неблагопристойной дружбе, -- шесть лет устремляется мать мою смучать и со мною, и с братом. А сестра нам обоим злодейка и обоих день и ночь всяческими скверными и непристойными подлейшей девки словами ругает, что ежеминутно все дома нашего люди слышат.
5. Брат мой, быв с нею всегда в Москве,2 не токмо чего с нею в разделе поступил как я, а я разделился так, что почти мое великодушие до некоего безумия дошло. Но нечестивого человека ничем не удобришь.
6. Характер Чужехвата3 и зять мой и сестра берут на свой счет. Но Чужехват не изображает тех качеств нимало, какие мой зять имеет. Ибо он людям своим и дров не дает, приказывая, чтоб они дрова сами на Москве-реке добывали, следственно, приказывает он им дрова красть. Но как то ни есть, только все то, что мной о душевредниках писано, берет он на себя понаслышке, ибо он за неумением грамоты сам, кроме "Часовника", ничего не читает.
7. Каков зять мой, так из того только можно заключить, что он берет по десяти рублей со ста, и ныне еще по два рубли в ящик собирает на жалованье своим людям, которых он почти и не кормит, приказывая им пищу добывать самим, чего и Чужехват не делал.
8. Жалости и человеколюбия в нем нет никакого; обыкновенное наказание людям -- вечные кандалы, наименование людям -- "вы мои злодеи".
9. Брату моему, а своему шурину, дал он сто рублей взаймы, взяв и крепость и заклад втрое, и вычел наперед проценты, имея больше ста тысяч денег. Вот каков его характер!
10. У Шепырева4 отнял он деревню только потому, что подьячий описался, и владел ею тридцать лет, о чем меня при покойной государыне спрашивали, и о чем знает, какое это дело, несколько А. П. М.5
11. Науки он и она называют календарем, стихотворство -- лихою болестью, Воспитательный дом -- непристойным именем; а особливо ради того, что оный дом стена об стену с ним.6 А он в таком мнении, что лучше ребятам, вне брака рожденным, быть в Москве-реке, нежели там. Ибо-де, он думает, от того соблазн. А ежели ребенка в воду посадить, так и басни все в кузов.
12. Сестре моей дает он в год жалованья по пятидесяти рублей и по четкам, ибо он сам носит всегда четки, по которым он молится, считает деньги и бьет ими слуг; а у него только четыре наказания: четками, под бока кулаками, кошками и вечные кандалы. А жалованье малое сестре моей дается за великое, ибо и он и она пятьдесят рублей почитают пятью тысячами, единым достоинством деньги поставляя; и, следовательно, меня недостойнейшим ставят и подверженным лихой болести, то есть Поэзии.
13. Таков характер моего зятя, а сестры моей еще хуже. И сколько она хороших мало качеств имеет, толико надменна гордостию; а особливо гордится она тем, чего она страшиться должна, а именно, что дружится с таким человеком, которого ни душевных качеств, ни телесных описать нельзя. И ежели в. и. в. его где издалека видеть изволили, так изволите и знать, каков он видом, а вид его в очах философских есть верное зеркало души.7
14. Деревни все назначила мать наследникам, как хотела, а я взял то, что осталось, и тем доволен.
15. Денег не досталося мне ничего, ибо сделано так, что все деньги записаны на имя сестер и матери, и в прочие места. А из оставших несколько тысяч -- вдобавку сестре на начеты по казенным делам, на поминки беспримерные и на богатые ризы попам -- на все то употреблено из денег, надлежащих братьям, а не сестрам и матери.
16. Вещей и платья сестры имеют по доходам нашего дома довольно.
17. Людей и лошадей взяли они, которых хотели.
18. Доходы и сей год получили они почти все, а я себе в деревне на семена хлеба покупать должен.
19. Земли некоторые утвердить на меня мать моя Богом письменно обещалась, что и поныне чрез два месяца не помышляет; да того и исполнить нельзя, ибо она ни меня, ни людей моих, ни поверенного от меня не пускает. И дав Бога порукой письменно, продала было для укрепления такому человеку, который бы мне оные перепродал; а ему продавать за неплатеж по векселям запрещено, не взирая на то, что у него в полпуда желтый яхонт, который он хочет продать Великому Моголу, и таскается с ним по всем дворам, и делает везде беспокойства, ссоривая друзей своих с друзьями, и на старости своей, живучи в праздности, возмущает людей против людей.
20. Просили гр<афа> Сал<тыкова> о карауле против меня, будто я всех у них в доме хочу перерезать и сделать то явно, что и сверх естества Жуков сделал тайно.8 О чем граф Салтыков и в. и. в. докладывал. Но то, чтобы я старался ее и всех людей у ней перерезать, по следующим моим оправданиям ложь.
21. У них в доме человек семьдесят, а у меня семь человек; так все военные люди знают, что с меньшим числом людей, нежели гарнизон, и места атаковать нельзя.
22. Явным образом посреди Москвы разбойничать и не против матери нельзя.
23. На виселицу я не хочу, а особливо, что я еще второго своего издания к чести моего отечества не выпустил.9
24. Свидетелями поставляю я весь их дом, меньшую мою сестру, внуку материю, племянницу, дворецкого, их людей и взятого ради свидетельства солдата.
25. Просить на меня и облыгать монарха пристойно ли -- в. и. в. сами знать изволите. Счастие мое, что в. и. в. изволите знать мою честность, что о том усумниться не изволили: а инако, так бы и то мне было наказание, что моя государыня одну минуту о мне подумала, что я злодей и законопреступник, достойный виселицы.
26. В доме надлежит мне часть больше, нежели матери и сестре, а они туда ни людей моих, ни крестьян приезжих, а, наконец, ни меня самого не пускают. И я таскаюсь по квартирам, а они денег по своей собственной оценке не выдают; и хочет еще сестра, чтобы утаил пошлину10 и заплатил бы в казну вместо трехсот пятидесяти рублей только восемьдесят рублей: "ежели-де ты не хочешь быть бесчестным человеком". А мне кажется, что пошлину таить и красть монарший доход не очень честно.
27. Докончать разделу с ними никак не можно, а без докончания быть нельзя. Ибо между прочим подряжено на четыре года ставить казенное вино; так за то и я с ними как неисполнитель уставов понесу штраф и разорение без отзыва в Камор-коллегию.
28. Отца духовного моей матери я неоднократно трудил, чтоб он ей истолковал, что она оставляет Бога порукою в обещании своем. А он как человек-невежа, вымаранный латынью, не только по моей просьбе, но нижê по приказанию синодального члена архиепископа Псковского, мужа разумного,11 в наше дело не входит, говоря, что ему только до души ее дело; будто Бога порукою оставлять дело светское, и до души матери моей не принадлежит.
29. Прибили на заборе двора их гнусную пасквиль, в которой написано так: здесь живет бессовестная мать, которая сводничает домашними, ближними и посторонними. Сию пасквиль по научению сестры моей, недостойной сего имени, мать моя и она приписывают мне, а по всему городу разносят сие мне бесчестие. Сестра моя должна знать, что то пасквилянт, и что он презреннейший в подсолнечной человек, мятежник и неверный сын Отечеству. Итак, или я мерзкий человек, или она такая негоднейшая тварь, когда почтенному человеку такое присвояет имя, какое и Чужехвату едва впору. И могу ли я без наказания его читать моралию и проповеданием наполненные добродетели мои трагедии, или читать на пожалованном отличности знаке сии слова.12
30. Шествуя я по стопам Горация, Ювенала, Депрео и Молиера; имею ли я нужду в пасквилях? Сатира и комедия лучше бы мне праведное учинили отмщение к пользе публики, нежели пасквиль. Может ли человек, снабденный оружием, ухватиться во время защищения за заржавленное шило, а знатный стихотворец вместо сатиры и комедии -- за пасквиль?13 Может быть, и весь их дом пасквилями обвешают по носящейся о сестре моей молве; но я должен ли отвечать за ее непорядочную жизнь и за мерзких пасквилянтов?
и. в. честных людей не секут и без суда людей не обвиняют. Вот каковы стремления моего зятя и его наперсницы, и до какой степени злобы мать, постом и молитвою стремящуюся в царство небесное, они довести могут.
"мол ты-де весь свет раздражаешь, и наконец-де восстал и противу матери". Но мне никакого от в. в. выговора не учинено, ибо я ни в каких преступлениях не изобличен, а невиновному и честному человеку выговор от монарха был бы жесточайшим наказанием, и в честности упражняться умалил бы его силы.14
33. Жаловаться на меня был послан некто Волков, и конфирмацию взолгал он; а потому что он в чтецах при Уложении, так Александр Ильич Биб<иков>,15 зная он мою честность, по справедливости ему и выговорил публично, как детине, не имущему хорошего поступка.
34. От стороны в. в. честь моя не страждет: я знаю, что вы изволите ведать. Но праздностию изобилующие в Москве люди, большинством голосов всклепанные на меня плутни утверждают, хотя истина не большинством голосов, но важностию решиться должна: во всей подсолнечной по большинству голосов почитается, что солнце ходит, а по важности голосов не солнце, но земля ходит.
Из уст в уста перелетает ложь,
Из моих притчей.
35. Я разделился с ними так великодушно, как, может быть, редкий сделает, и сам против себя работаю, являя учтивости, превосходящие почти человечество, что они сами по Москве по справедливости славили. И в знак благодарности лишают меня всего спокойства и вставшего времени к сочинению ради чести моего отечества, ибо никто не может оспорить того, что Расин, Лабрюер и де ла Фонтень преумножили чести Франции и чести владению Людовика, и не меньше, нежели победоносное его оружие. Сие самохвальство все в Европе ученые утверждают, все академии и университеты. Судя и по самым худым переводам некоторых малочисленных сочинений, Германия, Франция, Париж, и сам Волтер единый с Метастазием из современников моих достойный мне совместник.16
36. Защитите, милосердая государыня, честь мою, какими мерами ваша премудрость и правосудие в. и. в. предпишут.
37. Я без окончания раздела, которому и конца по их доброволью не предвижу, должен я, -- и по казенным, и партикулярным обязательствам -- и разориться, и обесчеститься, и потерять кредит; и наконец, небольшое мое имение должно будет конфисковано быть, а я претерпевая во всю жизнь мою бедность, на конец жизни моей пойду по миру, складывая стихи Алексею человеку Божию, и буду таскаться, как голодная собака по рынку.
17 как нашему родственнику или хотя кому чужому мое требование не по крючкам, но по совести разобрать; ибо наше дело ни до Юстиц-коллегии, ни до Сената не принадлежит, а зависит единственно только от высочайшей в. и. в. апелляции и от праведного единственного в. в. рассмотрения, повеления и утверждения.
Примечания:
Литературный кабинет. Труды артистов... М., 1842, отд. 1, с. 79--96 (ценз. разр. 7 ноября 1841) с примеч. редактора (Р. А. Славина): "Эта статья сообщена нам Н. П. П., любителем всего старинного, в автографе. Помещаем ее здесь и потому, что она еще не была нигде, как кажется, напечатана, и потому, что она во многих случаях полна интереса". Также: Москвитянин, 1842, No 3, с. 121--126, с примеч. М. П. Погодина: "Получено было в современной копии от покойного А. Ф. Малиновского". Самостоятельный список письма (XIX в.) имеется в архиве "Русской старины" (ИРЛИ, ф. 265, оп. 2, No 2763). Письмо воспроизводится по публикации в "Литературном кабинете". Очевидные неверные прочтения публикаторов исправлены по тексту "Москвитянина" и рукописной копии.
1 Отец Сумарокова, Петр Панкратьевич (1693--1766), служил в Канцелярии конфискации, вышел в отставку 17 июня 1762 г.; умер в ночь на 16 декабря 1766 г. Он был женат на Прасковье Ивановне Приклонской. К 1767 г. из детей Сумароковых были живы Александр, Василий (ок. 1716--1767), Прасковья (ок. 1720), Александра (ок. 1722), Анна (ок. 1732), Мария (ок. 1741), Фиона. Замужем за действительным камергером Аркадием Ивановичем Бутурлиным (ум. 1775) была Елизавета Петровна Сумарокова (ок. 1731--1759); после ее смерти, как можно заключить из данного письма, Бутурлин был в связи с другой сестрой поэта, которая одновременно была и домоправительницей в его доме ( П. Н. Несколько справок для биографии Сумарокова. -- В кн.: XVIII век, сб. 5. М. --Л., 1962, с. 365--368). Сохранилось раннее и довольно любезное письмо А. Бутурлина к Сумарокову от 20 мая 1756 г.: "Государь мой Александр Петрович! Доношу вам, сего месяца 11 дня жена моя родила дочь, которую зовут Варварою. А родила с великою трудностию, от чего была в смертном страхе. А ныне же с помощию Божию приходит в крепость и в свое здоровье. Прошу на меня не прогневаться, что я к вам давно не писал. Я был не очень здоров, да к тому же и печален тягостною ношею прошедшего бремя жены моей. Иного к доношению не имею, токмо по сие число остаюсь с домашнею моею фамилиею благополучно. Покорный слуга ваш государя моего Аркадий Бутурлин" (ГИМ, ф. 445, No 228, л. 27).
2 Статский советник В. П. Сумароков был в 1767 г. членом Московской конторы Берг-коллегии.
3 Чужехват -- герой комедии Сумарокова "Опекун" (написана в 1764 г., опубл. в 1765 г.). Данная далее в письме характеристика Бутурлина, как справедливо указывает Сумароков, соотносится действительно не с героем "Опекуна", а буквально совпадает с образом Кащея в комедии "Лихоимец" (напечатана к 30 сентября 1768 г.). Здесь упоминаются ящички для сбора денег на жалованье слугам, которых он зовет "Хамово колено" и "злодеи мои"; Кащей в пьесе велит слуге красть дрова на Москве-реке, берет с родственника немыслимые проценты, не видит разницы между пасквилем и сатирой и пр. (см. также: Косман А.
4 1724--1762 гг. СПб., 1901, с. 78--79).
5 А. П. М. -- возможно, Алексей Петрович Мельгунов (1722--1788).
6 Воспитательный дом был заложен в 1764 г. на месте Васильевского сада на берегу Москвы-реки (нынешняя Москворецкая набережная между Москворецким и Устьинским мостами).
7 Возможно, к ссоре с А. И. Бутурлиным относится притча Сумарокова "Ослища и кобыла" (Притчи, кн. 3. СПб., 1769, с. 39), в которой кобыла так описывает своего возлюбленного:
... В нем я
Все вижу, что прельстить удобно нежны души:
Большие уши
Кабаньи зубы
И сини губы
А паче, что Кащей мой пахнет будто клоп.
8 Имеется в виду убийство в 1754 г. в Москве Алексеем Жуковым с корыстной целью собственной матери и сестры. Дело Жуковых получило широкую огласку (см: Убийство Жуковых. -- Рус. вестн., 1860, ноябрь, кн. 1, с. 462--501); окончательное решение по нему было вынесено в 1766 г., и тогда же в Московских церквах над Жуковым и его сообщниками был публично совершен обряд церковного покаяния.
9 Под "вторым изданием" Сумароков подразумевает предпринятую им переработку текста ранее написанных произведений; их переиздания появились в 1768--1769 гг.
10 Пошлина -- налог с наследства.
11 В 1767 г. место архиепископа Псковского занимал Иннокентий Нечаев (1722--1799). В статье "О российском духовном красноречии" Сумароков, говоря о Петербургском архиепископе Гаврииле как проповеднике, дал одновременно и отзыв об Иннокентии: "... будет он (Гавриил) всегда честью нашего века и в потомстве купно с другом своим, с преосвященным Иннокентием, мужем весьма отличного достоинства и всею Россией) почитаемым, достойным лица Божия и лица монарша" (ПСВС, т. 6, с. 203). Известно также письмо Иннокентия от 15 апреля 1770 г. из Петербурга в ответ на неизвестное письмо Сумарокова от 14 марта (Отеч. зап., 1858, т. 116, кн. 2, с. 585).
12 "amantibus justitiam, pietatem et fidem" (любящим справедливость, благочестие и веру).
13 В комедии Сумарокова "Тресотиниус" педант Бобембиус отвечает на вызов Брамарбаса: "Шпаги не ношу, и никакого оружия при себе не имею, кроме шила..." (явл. 7).
14 Известно письмо Екатерины II от 28 сентября 1767 г. к M. H. Волконскому в ответ на жалобу матери Сумарокова. В нем она напоминает о деле А. А. Бестужева-Рюмина, сосланного по воле отца в монастырь, и поручает передать Сумарокову, "что мы с ним все то сделать приказать не упустим, что мать его от нас просить будет, если он ее не умилостивити не упросит ее прощения" (Осмнадцатый век, т. 1. СПб., 1869, с. 59); Бестужев был двоюродным братом Волконского.
15 "маршалом" Комиссии по составлению Нового Уложения.
16 Метастазио Пьеро Антонио (1698--1782) -- итальянский поэт; известность получил в качестве оперного либреттиста. Большая часть опер Метастазио к середине XVIII в. была переведена на русский язык. Сумароков сопоставляет с ними свои оперы "Альцеста" и "Цефал и Прокрис". К 1767 г. из крупных сочинений Сумарокова в переводе на французский язык (прозой) были напечатаны "Sinave et Trouvore" (СПб., 1751; пер. кн. А. Долгорукова), оперы "Alceste" (СПб., 1764), и "Cêphal et Procris" (СПб., 1755); в издании "Sêmire. Tragêdie. Traduite du russe" не обозначены ни место, ни год издания, но в ГПБ имеется список с этого перевода, сделанный А. Тормасовым в 1770 г.; переводчиком назван Мабдис (ГПБ, фр. QXIV. 71). Каталог отдела "Rossica" ГПБ указывает также немецкий перевод "Semira, ein Trauer-Spiel v. Schauspiele" с датой 1762 г. Хвалебные рецензии на "Синава и Трувора" появились в "Journal etranger" (1755, апрель; она переведена на русский Г. В. Козицким в "Ежемесячных сочинениях" 1758 г. (т. 2, с. 507) и также перепечатана в т. 10 новиковского издания сочинений Сумарокова) и в "Sammlung einiger ausgesuchten Stücke der Gessellschaft der freyen Künste zu Leipzig" И. -Хр. Готтшеда (1755, том 2; см.: Русская литература в немецком журнале XVIII в. -- В кн.: XVIII век, сб. 3. М. --Л., 1958, с. 387--388). О своей европейской известности Сумароков писал еще в статье "О копиистах": "Видите вы, любезные мои согражданя, что ни сочинения мои, ни актеры вам стыда не приносят и до чего в Германии многими стихотворцами не достигли, до того я один, и в такое еще время, в которое у нас науки словесные только начинаются, и наш язык едва чиститься начал, одним своим пером достигнуть мог. Лейпциг и Париж, вы тому свидетели, сколько единой моей трагедии скорый перевод чести мне сделал! Лейпцигское ученое собрание удостоило меня своим членом, а в Париже вознесли мое имя в "Чужестранном журнале", колико возможно..." (Трудолюбивая пчела, 1759, дек., с. 758--759). Сумароков прежде всего имеет в виду слова Готтшеда: "Мы должны поставить этого русского поэта в пример нашим вечным перелагателям иностранных творений. Почему немецкие поэты не могут найти трагических героев в нашей собственной истории и вывести их на сцену, тогда как русский нашел таковых в своей истории?" (цит. по статье Г. А. Гуковского, с. 388).
17 О Петре Спиридоновиче Сумарокове см. No 16.