Г. А. Потемкину
11 ноября 1775
1. Должен я Прокофью Демидову две тысячи рублев. Заплатил бы я ему оные давно; но он был в Голландии более года, потом был в Москве мор более же года, потом был я отчаянно болен полгода, потом, приехав ради нужд моих в Петербург и для напечатания новых моих сочинений, был я тамо, проживался, полтора года.
2. Я имею свидетельство, что Демидов с меня процентов и рекамбий брать не хотел, да и деньги дал мне в заем без процентов.
3. Работал я довольно, помоществуя г. Баженову при учреждении и церемонии Кремлевского дворца. А потому что в самый тот день было освящение оныя закладки, в который срок вышел отсрочки моего векселя, г. Баженов, приятель Демидову, обнадежил меня, что он, г. Демидов, меня для того общенародного Дела к заплате понуждать не будет, а о процентах и рекамбии он и не помышляет;1 и для того г. Демидов, уверив меня сам, и векселя не переписал.
4. Смутил его со мною его поверенный, которого за его непорядки он, г. Демидов, и сам сбил.
5. От Магистрата описывали мои деревни и дом во двух тысячах. Наконец жребий пал на мой дом, который в Магистрате оценили в девятьсот рублев в сорок одну копейку с полушкою.2 А я уже по оценке положил на мой дом более тысячи рублев!
6. Книги мои и рукописи приказано было подканцеляристу магистратскому осмотреть и поставить при них караул, хотя ни Магистрат, ни подканцелярист не знают различия между оды, эклоги и элегии.
7. Я вместо дома моего внес в Магистрат табакерку, пожалованную мне от его императорского высочества в знак отличной его ко мне милости. Она из лучшего лапис-лазули, из лучшей золотой работы с несколькими брилиянтами, из которых один красный;3 табакерка сия не была ношена никогда. Она стоит двух тысяч рублей по малой мере, и следовательно, всего моего Демидову долга. Другая табакерка, подаренная мне от графа Алексея Григорьевича Разумовского, пожалованная ему блаженной памяти государынею и подаренная мне для вечного о нем воспоминания, стоит по малой мере семьсот рублев.4 Часы Эликотовы серебряные, которых по апробации Петербургской часовой фабрики лучше не бывало в рассуждении машины их. А дом мой стал мне, кроме мебелей, в шестнадцать тысяч!
8. Все мое внесенное в Магистрат, и книги мои, и эстампы, оценили они в Магистрате самою малою ценою.
9. Ныне назначили в Магистрате сии мои вещи возвратить, а вместо того продать мой дом, который мне уже после их оценки стал еще в тысячу рублев.
10. Магистрат должен продавать то, что я ему назначу, а не то, что он хочет.
11. Что вещей моих не покупают, в этом моей винности нет.
12. Выбить человека из дому, хотя бы он и ни малейшия не сделал отечеству услуги, со всею фамилиею, с малолетными детьми и со всеми слугами посреди северной зимы не позволяется.
13. Происшедшему от знатных предков и имущему чин и орден, и прославившемуся к чести своего Отечества во всей Европе таскаться по миру и замерзнуть на улице не позволяется, ибо в православном государстве о православии и любви ближнего забывать Магистрату не должно.
14. И разбойники людей грабят, но не всегда умерщвляют, а Магистрат должен о человеколюбии больше стараться, нежели разбойники.
российского языка.
16. Драмы мои играют содержатели, продавая и покупая выхоженную мною привилегию и не только отняв у меня ложу, но и отказав мне дать билеты, нарушая сочиненные со мною прежними содержателями контракты; и довольствуются доходом моих трудов они, а не я.
17. Я несумненно уповаю, что ежели сия моя записка предстательством вашего сиятельства дойдет до слуха самодержицы, так я с моею фамилиею на улице не замерзну.
Примечание. Я нижайше прошу о том, чтобы к Демидову послать, чтобы он со мною поступил по законам честности и взял бы с меня только надлежащие деньги, а в Магистрат -- дабы меня из дома не выгонять, ибо они с меня и рубашку снять могут. А по театру рассмотреть бы мое с Урусовым дело полиции справедливо. Драмы напечатаны; но они напечатаны ради чтения, а не для публичного представления, чего нигде и никогда не делалося, где театральных стихотворцев и много. Да и здесь, исключая меня, ни с кем того, -- где и контрактов не было, -- не делалося. А я театры основал не ради огорчения себе, но ради прославления моего времени и моего имени.
А. Сумароков.
11 ноября 1775.
Примечания:
Лит. газ., 1830, т. 1, No 28, 16 апр., с. 224--225, с указанием П. А. Вяземского: "Списано с подлинника, который находится у Сергея Николаевича Глинки". Перепеч.: Вяземский П. А. Полн. собр. соч., т. 2. СПб., 1879, с. 171--173. Вторично: Москвитянин, 1842, No 1, с. 145--148, с примеч. М. П. Погодина: "Списано с подлинника". Печатается по тексту "Москвитянина". Местонахождение автографа неизвестно. О предъявлении П. А. Демидовым векселей к оплате см. No 110.
1 Жертвой такого же изощренного самодурства Демидова стал в 1780 г. и сам Баженов, которого заимодавец заверил, что выданный Баженовым вексель будет беспроцентным, а затем неожиданно подал его ко взысканию с процентами и рекамбио (Снегирев В. Л. Зодчий Баженов. М., 1962, с. 150--152).
2 Объявление о продаже с аукциона за долги дома Сумарокова было несколько раз повторено в "Московских ведомостях" (1777, No 74--76 за 15, 19 и 28 сентября): "за вексельный иск и оцененный в 3 572 рубли двор в деревянном строении и с садом, а под хоромами с каменным фундаментом... Аукцион сего сентября 29 дня". Дом приобрел сам Демидов и вскоре перепродал его генералу П. М. Олсуфьеву (Театр, 1953, No 12, с. 157). Сумароков пережил продажу дома всего на два дня, скончавшись 1 октября.
3
4 Разумовский скончался 6 июля 1771 г. В "Элегии ко Степану Федоровичу Ушакову... на преставление графа А. Г. Разумовского" (ПСВС, т. 9, с. 86--87) Сумароков писал:
Три месяца прошло, как я с тобой расстался,
Три месяца мне ты в очах моих мечтался
В болезни, в слабости, сто в день стенящий раз,
В который у тебя был я, перед глазами;
Вручая о себе ко памяти мне знак...
Сумароков навестил Разумовского в первой половине 1771 г. (см. No 72). Сведения, сообщаемые А. А. Васильчиковым о памятном подарке Сумарокову от Разумовского в "Семействе Разумовских" (т. 1. СПб., 1880, с. 345--346), ошибочны.