Повествованія Терамена, Тезею, о смерти Ипполита, изъ Федры Расиновой.
Лишъ выступили мы за градъ изъ стенъ трезенскихъ,
Печальныя стражи вокругъ ево текли,
И горесть такъ какъ онъ въ молчаніи влекли,
Микенскій путь, ево наполненъ былъ тоскою.
Вождями правилъ онъ коней своей рукою,
Коней строптивыхъ сихъ, что были иногда,
Взыванію ево послушны завсегда.
Склоненная глава, и очи возмущенны,
Съ плачевной мыслью быть являлись соглашенны.
Тогда ужасный вопль изшелъ на насъ изъ волнъ,
Весь воздухъ возмутилъ, и воздухъ сталъ имъ полнъ:
Земля изъ чреслъ своихъ подобно восклицала,
И гласу глубины стоная отвечала.
Злой трепетъ застужалъ въ насъ кровь во злы часы:
Отъ страха, конскихъ гривъ вздымалися власы.
Воздвиглась на хребте текущія долины,
Кипящая гора, изъ водныя средины.
Валъ ближится, біетъ, разитъ ломаясь въ брегъ,
И въ пене на брега чудовище извергъ.
И желтой коркою все тело покровенно.
Дичайшій былъ то волъ, прегрозный былъ то змей,
Онъ хвостъ віющійся, віяся влекъ землей.
Дрожали берега, ево пречуднымъ ревомъ,
Н Небо на него гнушаясь зрело съ гневомъ.
Земля пугалась имъ, испорченъ воздухъ сталъ,
И валъ, что несъ ево, со страхомъ утекалъ.
Безплодну храбрость все, въ часъ оный оставляли,
И въ храме близкомъ тутъ убежища иcкали.
Лишъ пребылъ Ипполитъ доетойный сынъ твой cмелъ,
Хватаетъ лукъ, здержавъ коней, и ищетъ cтрелъ.
Стрелилъ въ нево, рука не зделала обману,
И учинилъ ему въ боку глубоку рану.
Въ свирепстве, боль, ево безпамятна бросалъ,
Бросаясь онъ, взревелъ; и предъ конями палъ.
Валяяcь, пламенну гортань, имъ разверзаетъ,
Ихъ кровью и огнемъ и дымомъ покрываетъ.,
Ихъ трепетъ поразилъ, летятъ во оный часъ,
Какъ необузданны, невнятенъ сталъ имъ гдасъ.
Кровавы въ ихъ устахъ железо мочатъ пены,
Вещаютъ, что еще былъ видимъ некій богъ,
И гналъ коней, чтобъ Князь здержати ихъ могъ.
На камни набежавъ они низверглись съ страхомъ,
Ось преломилася, великимъ симъ размахомъ
И колесница вся летела по кускамъ.
Смятенный Ипполитъ падетъ тутъ въ вожди самъ.
Не гневайея! сей видъ, вина мне мукъ сердечныхъ.
Мне будетъ, Государь, источникомъ слезъ вечныхъ.
Я зрелъ, увы. я зрелъ, что онъ отъ техъ коней,
Которыхъ самъ питалъ, влачимъ въ беде былъ сей.
Взываетъ ихъ; но гласъ ево ихъ устрашаетъ.
Бегутъ. Влаченіе все тело изъязвляетъ.
Весь долъ, нашъ скорбный вопль, въ отзывахъ раглашалъ,
Впоследокъ яростный скокъ конскій утихалъ.
Въ близи старинныхъ сихъ гробовъ остановились,
Где праотцевъ ево тела Царей сокрылись.
Я бегъ стеня къ нему, и стража вся туды.
Ево дражайша кровь казала намъ следы.
Сталъ камень ею мокръ, игольными кустами,
Удержанъ кровной знакъ, въ нихъ зримъ былъ со власами.
Горитъ лишъ глаза, опять скрываетъ светъ:
Отъемлетъ, говоритъ, мой, Небо, векъ безвредной;
Другъ мой, не оставь ты Арисіи бедной!
Когда родитель мой узнаетъ, что я правъ,
И будетъ сожалеть ложъ правдой почитавъ;
Смягчить, пролиту ировь, тень жалобы гласящу,
Скажи, чтобъ онъ имелъ къ ней мысль уже немстящу,
Возвратилъ бы ей - - - Симъ словомъ векъ скончалъ.
И тело лишъ ево беззрачно удержалъ,
Плачевный видъ чемъ гневъ боговъ явленъ жестоко,
И что ужъ и твое узнать не можетъ око.
Тогда боязненна приходитъ Арисія.
Пришла бегущая отъ гнева твоево,
Прияти отъ боговъ въ супружество ево.
Приближилася, зритъ траву дымящусь красну,
И зритъ ево, о видъ, видъ лютый, оку страсну!
Обезображенна, лишенна живота.
Не хочетъ, чтобъ ее уверила мысль та.
Возлюбленнаго зря уже не узнаваетъ,
И зря ево, еще о Князе вопрошаетъ.
Взоръ мечетъ на Боговъ пуская тяжкій стонъ,
И охладевъ, когда почти бездушна стала,
Къ ногамъ любовника, въ безсиліи упала.
Исмена тутъ при ней, Исмена слезы льетъ:
И въ жизнь, ее, стеня, иль паче въ скорбь зоветъ.
Изъ Федры, Расиновой Трагедіи. Действія IV. Явленіе VI.
Федра, Енона.
Федра.
Кто чаялъ то когда, что страстенъ Ипполитъ.
Казалося, ни кто того не распалитъ,
Кого моей любви смущало попеченье,
Кемъ я пленилася на грусти и мученье:
А сей жестокій тигръ! обузданъ, побежденъ,
И Арисію онъ любити возбужденъ...
Енона.
Ее?
Федра.
Подобной я тоски еще не ощущала:
Моя, мне муки сей, судьба не предвещала:
Все, что терпела я, восторги, страховъ видъ,
Жестокой сердца огнь, улику чести, стыдъ,
Все слабый опытъ то теперишня страданья!
Любились! Какъ могло то скрыться отъ меня?
Какъ виделися? Где? Когда, то все храня?
Ты знала то; почто въ обманъ меня пустила?
О тайномъ жаре ихъ, почто не возвестила?
Бывали ль купно съ кемъ? Бывали ли одни?
Или въ средине рощъ сходилися они?
Ахъ! Нетъ! Они везде, безъ скрытія, видались!
Грызеній совести не ведали горя,
Всегда дни светлые и ясные творя.
А я, отринутый извергъ всея природы,
Скрывалась светлыхъ дней и ясныя погоды;
Мне только смерть одна, въ тоске, покровъ была!
Къ издохновенію минуты я ждала,
Питаясь горестью, и мояся слезами,
Боясь и зрима быть въ томъ близкими глазами;
Не смея и лица по воле орошать,
Старалась духъ и темъ я робко утешать;
И бравъ веселый видъ, тая въ себе отравы,
Лишалась часто я уже и сей забавы...
Когда имъ должно въ векъ утехи погубить;
Какой въ любви имъ плодъ?
Федра.
Другъ друга въ векъ любить.
Клянутся, можетъ быть, въ те самыя минуты,
Какъ ето говорю тебе; о мысли люты!
И зря, что ссылке, рокъ стремится ихъ предать,
Другъ друга въ векъ хотятъ, кленясь не покидать!
Нетъ! видя счастье ихъ, терпенья не имею!
Енона! сжалься ты надъ яростью моею!
Совместницу свою сражу и-погублю!
Супружній гневъ на кровь ея усугублю,
Предъ братіевъ, виной, вины сестры умножу,
И духъ Тезеевъ весь противъ нея встревожу,
И въ восхищеніи воздвигну новый шумъ...
Что мышлю! что творю! Где делся, ты, мой умъ!
Ревную, и ей гневъ Тезевъ возвещаю!
Супругъ мой живъ: а я сей пламень ощущаю!
Къ кому любви такой желанья таковы!
Вздымаетъ всяка речь власы моей главы;
Кровосмешенія, обмана здесь примеры.
Убійственная мстя рука, разя любовь,
Стремится и горитъ пролить невинну кровь:
А я, еще живу! А я, еще взираю
На солнце, коего я племя простираю!
ЗДесь предокъ мой и вся небесная страна,
Моими предками и вся земля полна..
Где скроюсь бедная? Уйдемъ во мрачность ада!
Но тамъ родитель мой! Такъ кая мне отрада?
Противная скудель ему врученна тамъ:
Онъ судитъ тени все, идущи къ темъ местамъ.
Встрепещетъ духъ ево во мраке темной ночи,
Когда предстанетъ дочь ево ему предъ очи,
Во злодеяніяхъ признаяся предъ нимъ,
Безвестныхъ, можетъ быть, жилищамъ темъ самимъ?
Что скажетъ, отче мой, мой зракъ возненавидя?
Уронишъ ты скудель, чудовище увидя;
И всю ко мне забывъ родительску пріязнь,
Ты сыщешъ новую дочерней тени казнь.
Прости мне! Богъ любви родъ весь твой погубляетъ!
Увы! въ нечестіи, въ которо я вошла,
Печальну чувствію какой я плодъ нашла!
До издыханія, ни чемъ не утешаюсь,
И жизни лютыя страдающа лишаюсь!
Изъ Андромахи Трагедіи Расиновой. Действія І. Явленія ІІ. перьвая половина.
Пирръ и Орестъ.
Орестъ.
Вся Греція меня въ посольство избрала,
И поздравленіе въ уста мои дала,
Великаго отца тебе преславну сыну,
Который окончалъ Троянскую судьбину;..
Имъ палъ Гекторъ, тобой поверженъ Иліонъ,
Онъ началъ, ты скончалъ Пергамскій рушить тронъ.
Ты мужествомъ явилъ въ признакахъ неищетныхъ,
Что только сынъ ево ему подобенъ въ смертныхъ.
Но Греція на тя смущеннымъ окомъ зритъ,
Что милосердіе твое ея скорбитъ,
Которымъ кровь враговъ ея ты соблюдаешъ,
И после пламени въ ней искры сохраняешъ.
Чево по злейшій часъ разгневанныхъ небесъ,
Иль Пирръ, каковъ Гекторъ былъ ныне забываетъ.
Вея Греція ево еще воепоминаетъ.
Вдовицъ и матерей оставшихъ во слезахъ,
Едино имя то еще приводитъ въ страхъ.
Колико чадъ, мужей, рука ево сразила!
Въ чьемъ роде на него бъ кровь мести не просила?
Но въ сыне мы ево подобна зримъ врага,
И можетъ быть взойдетъ на наши онъ брега,
Таковъ какъ былъ отецъ, какъ наши гналъ народы;
И съ пламенемъ въ рукахъ последовали имъ въ воды.
Ты въ милостяхъ своихъ готовишъ намъ беды,
Кто знаетъ для какой змею ты вскормишъ мзды?
Брегися государь, когда ей дается сила,
Чтобъ перьваго тебя она не уразила.
Исполнь желаніе просящихъ Грековъ всехъ,
И сохрани себя и ихъ отъ бедъ ты техъ.
Искорени врага, который имъ опасенъ.
Какъ ты погибнешъ имъ, онъ будетъ имъ ужасенъ.
Когда онъ мужество надъ Пирромъ искуситъ,
Противу ихъ себя безстрашно ополчитъ.
Напрасно Греція о Пирре такъ жалеетъ.
Я мнилъ что больше сихъ Посолъ дела имеетъ:
Ктобъ верилъ,. чтобъ для толь не важныхъ имъ притчинъ,
Въ посредство избранъ былъ Агамемноиовъ сынъ:
Чтобъ целый размышлялъ народъ победоносный,
Привлечь младенцу рокъ, на веки имъ поносный?
Но есть ли область есть надъ пленными другимъ,
Мнель только власти нетъ надъ пленникомъ своимъ?
Когда скончалась брань за красоту Гелены,
И победители делились межъ собой,
Мне часть дала, ево съ Гекторовой женой.
Гекуба при конце Улису въ руки впала,
Касандра путь въ Аргосъ съ отцемъ твоимъ пріяла.
Искалъ ли я въ чужихъ трудахъ себе плода?
Страшатся потерять надеждны дни покою,
И мнятъ что сей Гекторъ опять воздвигнетъ Трою.
Излишно слабому препятствовать врагу,
Коль воинствомъ былъ полнъ, коль гордъ онъ былъ стенами.
Владыко Азіи, и кто бы предсказалъ,
Такой ему конецъ? но что онъ ныне сталъ?
Пустыни и брега реки окровавленны,
Младенца взята въ пленъ: кто можетъ то сказать,
Чтобъ Троя намъ посемъ еще могла отмщать.