• Приглашаем посетить наш сайт
    Анненский (annenskiy.lit-info.ru)
  • Калганова В. Е. Русский Мольер (Сумароков-комедиограф)

    Судьба большинства поэтов, писателей и драматургов XVIII столетия незавидна. В. К. Тредиаковский, М. М. Херасков, В. И. Лукин, М. Д. Чулков Я. Б. Княжнин, П. А. Плавильщиков, И. И. Дмитриев — имена этих авторов известны лишь специалистам и студентам-филологам. Потомки оказались слишком суровыми критиками их творческого наследия. Немногим больше повезло А. Д. Кантемиру, М. В. Ломоносову, Д. И. Фонвизину и А. Н. Радищеву. Их произведения были включены в школьную программу и стали неотъемлемой частью образовательного процесса. Однако и здесь следует оговориться: из всего многообразия произведений «известных» писателей, стихотворцев и драматургов XVIII в. были выбраны лишь так называемые магистральные произведения. Так, Кантемир прежде всего автор сатир, Ломоносов — од, Фонвизин — комедиограф, Радищев — романист. Более того, даже эти, казалось бы, фигуры первой величины стали авторами одного произведения. Кантемир — Сатиры I, Ломоносов — «Оды на день восшествия на всероссийский престол ее величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года», Фонвизин — «Недоросля», Радищев, конечно же, — «Путешествия из Петербурга в Москву».

    Показательна судьба А. П. Сумарокова (1717–1777). Русский Вольтер, русский Расин, русский Мольер, для многих современников непререкаемый авторитет, Сумароков после кончины оказался незаслуженно забыт. Уже в начале XIX столетия и имя, и пьесы драматурга сошли с большой театральной сцены. Трагедии и комедии Сумарокова все чаще становились объектом зачастую несправедливой критики. Личность драматурга вызывала лишь негативное отношение. Ярким примером может служить отношение к Сумарокову В. Г. Белинского. В статье «Русская литература в 1840 году» находим: «Сумароков, по положительной бездарности своей, оказал больше вреда, чем пользы, зарождавшейся литературе»[1]. Не избежал Сумароков и насмешек со стороны Пушкина, особенно в ранний период его творчества.

    Такое традиционное представление о судьбе Сумарокова нуждается в уточнениях. Конечно, его творческая судьба оказалась менее счастливой, чем судьба Д. И. Фонвизина. И все-таки позднейшее критическое отношение к Сумарокову не должно никого вводить в заблуждение относительно оценки исторического значения его творческого наследия. Заслуги его в создании традиции отечественной драматургии и, особенно, в области жанра комедии неоспоримы. Более того, как указывает современный исследователь творчества Шекспира Н. В. Захаров, в 2008 г. исполнилось 260 лет с момента первого упоминания имени великого драматурга в русской культуре. Эта честь принадлежит Сумарокову. В «Эпистоле II (о стихотворстве)» русский Мольер реабилитировал двух английских авторов: Милтона и Шекспира. В примечаниях к статье Сумарокова находим: «Шекеспир, аглинский трагик и комик, в котором и очень худого, и чрезвычайно хорошего очень много. Умер 23 дня апреля, в 1616 году, на 53 века своего»[2].

    Парадоксальным образом подобная оценка творчества Сумарокова была свойственна и ближайшим потомкам. Драматурга не только обличали и высмеивали. Тот же В. Г. Белинский в зрелый период деятельности на поприще критики кардинально меняет свою позицию в отношении Сумарокова. Так, устанавливая перспективу развития сатиры XVIII века в статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года», Белинский особо подчеркнул общественную важность творчества Сумарокова в области сатиры, и, тем самым, в жанре комедии: «... несмотря на тупость и аляповатость сатирической музы этого неутомимого писателя (т. е. Сумарокова) <…>, его нападки на подьячих не были бесполезны: если они не исправляли нравов, зато поддерживали в обществе сознание, что порок есть все-таки порок, хотя бы он был бы и неизбежным злом. Следовательно, благодаря, может быть, заслуге одной только литературы, у нас зло не смело называться добро, а лихоимство и казнокрадство не титуловались благонамеренностью»[3].

    Память о Сумарокове в XIX столетии сохранилась и в форме различных анекдотов, касавшихся личных качеств драматурга, его литературного наследия. Такие анекдоты были известны Пушкину, устные предания подобного рода воспроизводит в «Мелочах из запаса моей памяти» М. А. Дмитриев[4].

    Однако Сумароков уходит постепенно из круга чтения и театральной практики. Отдельные попытки актуализировать его творчество (например, появление книги известного педагога В. Я. Стоюнина о Сумарокове) не приносят успеха[5].

    Судьбоносные причины, обусловившие такое незаслуженное забвение памяти драматурга первого ряда XVIII столетия, следующие:

    1. Эпоха, в которую жил и творил Сумароков, со всеми ее проблемами, горестями и радостями, со всей ее спецификой уже во времена А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя стала прошлым, давно прошедшим, «пройденным» этапом русской литературы и культуры.

    2. В русской драматургии Сумароков был во многих отношениях первопроходцем и зачинателем, разведчиком. Совершенно закономерно поэтому, что его последователи, преемники, ученики пошли дальше. Однако имя того, кто делал первые шаги, неизбежно оказалось забытым, что недопустимо для истории литературы.

    — все это отражало нормы культуры XVIII столетия, во времена Пушкина и Гоголя также уже устаревшей.

    Представляется достаточно очевидным, что на общем фоне истории отечественной литературы подобное восприятие творческого наследия фигуры далеко не ординарной формирует наши представления об истинном положении вещей, о месте в литературных судьбах России того, кого по справедливости надо считать одним из создателей русской художественной культуры.

    Таким образом, судьба Сумарокова сложилась одновременно и счастливо, и трагично. Счастливо, потому что литературная и театральная деятельность принесли ему известность, славу еще при жизни. Об этом точно сказал современник драматурга Н. И. Новиков: «... действительный статский советник, ордена святая Анны кавалер и Лейпцигского ученого собрания свободных наук член. Различных родов стихотворными и прозаическими сочинениями приобрел он себе великую и бессмертную славу не только от россиян, но и от чужестранных академий и славнейших Европейских писателей»[6].

    В начале XIX столетия мнение Новикова почти буквально повторил Н. М. Карамзин: «Сумароков еще сильнее Ломоносова действовал на публику, избрав для себя сферу обширнейшую. Подобно Вольтеру, он хотел блистать во многих родах — и современники называли его нашим Расином, Мольером, Лафонтеном, Буало»[7].

    Трагична, потому что умер Сумароков в жестокой нищете, опустившимся человеком, а литературная слава на какое-то время настолько потускнела, что реставрация ее началась, по существу, лишь в наше время.

    — творчество Сумарокова, достаточно обстоятельно изучено. Однако поэтика комедий, сыгравших значительную роль в истории русской драматургии, до сих пор остается исследованной в недостаточной степени. Применительно к 12 комедиям драматурга эпические источники не установлены, выявлены лишь отдельные переклички с Мольером[8].

    Отечественное литературоведение занималось большей частью проблематикой комедий Сумарокова. Так, Н. Л. Бродский в статье «История стиля русской комедии XVIII века» указывает, что в комедиях драматурга выводится целая вереница персонажей, неразрывно связанных с русской действительностью, русским бытом: «Сумароков в своих комедиях значительно расширил круг типов, намеченных им в «Епистоле о стихотворстве»: к гордецу — Герострату, скупому — Чужехвату, к ученому педанту — Тресотиниусу, подьячему — Хабзею и судье — Финисту («Чудовищи») присоединились многочисленные другие образы — помещица Хавронья, невежественный, недалекий помещик, проводящий часы досуга в играх с дворовыми — Фаттой («Пустая ссора»), слабовольный, под башмаком жены, но старающийся уверить себя и других, что он глава дома, дворянин Тигров («Три брата совместники»), суеверная, «злая и вздорная» помещица Бурда («Вздорщица») и другие»[9].

    Л. И. Кулакова в статье «Проблема характера в русской комедии XVIII века (к вопросу о генезисе русского реализма)» отмечает меньшую зависимость Сумарокова от теоретических установок Н. Буало, тесную связь комедий драматурга с отечественной смеховой традицией: «В творческой практике Сумароков еще далее выбился за пределы поэтики Буало не только потому, что он начал с отрицаемого ею памфлета, но и потому, что изысканный “легкий смех”, к которому зовет Буало, сменился в «Тресотиниусе» и «Чудовищах» раскатистым хохотом фарсов, интермедий, народных “игрищ”, за что драматурга упрекали современники, в частности В. И. Лукин»[10].

    Итальянская исследовательница М. Феррацци утверждает, что именно Сумароков «положил начало национальной русской комедии своими тремя пьесами, где интриги, и ритмы, приемы и персонажи итальянских комедий вплетаются в петербургскую современность»[11]. Более того, творчество Сумарокова-драматурга в целом оказало «положительное влияние на формирование в русском обществе европейского взгляда на театральное искусство»[12].

    Именно термином принято называть в науке феномен русского XVIII столетия. Реформы общественной жизни страны, проведенные в начале века Петром Великим, «предопределили сближение России с Западной Европой, а политический статус русской монархии приобрел черты имперской державности»[13]. Петр Первый стал для России «демиургом самого процесса преобразований»[14]. Подобно Петру, Сумароков тоже стал демиургом-комедиографом. Однако, как принято в деизме, творец создал мир и дал ему законы, но после этого в дела мира не вмешивался, уступив славу и сатирика, и комедиографа Кантемиру и Фонвизину. По преданию, демиург, создав мир, исчез, исчерпав творческие силы. Сумароков скрылся из виду на века, но память жанра воскресила его имя в большом времени, где он навеки наш Расин, Лафонтен, Буало и, конечно, Мольер.

    Примечания:

    [1] Белинский В. Г. Русская литература в 1840 году // Белинский В. Г. Собр. соч.: В 9 т. М.: Худож. лит., 1978. Т. З. С. 185.

    [2] Сумароков А. П. Эпистола II (о стихотворстве) // Русская поэзия XVIII век. М.: Худож. лит., 1972. С. 663.

    [4] Дмитриев М. А. Московские элегии: Стихотворения. Мелочи из запаса моей памяти. М.: Моск. рабочий, 1985. С. 143.

    [5] См.: Стоюнин В. Я. Александр Петрович Сумароков. Санкт-Петербург: В типографии Я. Ионсона, 1856.

    [6] Новиков Н. И. Опыт исторического словаря о российских писателях // Новиков Н. И. Смеющийся Демокрит. М.: Сов. Россия, 1985. С. 311.

    [7] Карамзин Н. М. Пантеон Российских авторов // Карамзин Н. М. Сочинения: 2-х т. Л.: Худож. лит., 1984. С. 111.

    — первая треть XVIII в. М.: РГГУ, 2004. С. 99.

    [9] Бродский Н. Л. История стиля русской комедии XVIII века // Искусство. Журнал Академии Художественных наук. М., 1923. № 1. С. 172.

    [10] Кулакова Л. И. Проблема характера в русской комедии XVIII века (к вопросу о генезисе русского реализма) // Проблемы жанра в истории русской литературы. Уч. зап. ЛГПУ. Л., 1969. С. 42.

    [11] Феррацци М. Комедия дель арте и ее исполнители при дворе Анны Иоанновны 1731–1778 / Пер. с итал. А. О. Демина. М.: Наука, 2008. С. 224.

    [12] Захаров Н. В. Сумароков и Шекспир // Электронный журнал «Знание. Понимание. Умение». 2008. № 5 — Филология. URL: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2008/5/Zakharov_Sumarokov&Shakespeare/ (дата обращения: 27. 10. 2009).

    «древней» и «новой» России в литературе и общественно-исторической мысли XVIII — начала XIX века. СПб.: Наука, 2004. С. 266.

    [14] Стенник Ю. В. Петр Первый в русской литературе XVIII века // Петр Первый в русской литературе XVIII века. (Тексты и комментарии). СПб.: Наука, 2006. С. 5.

    Раздел сайта: