Многонародный весь опустошенъ сей градъ:
Мы мещемъ на него уже печальный взглядъ:
Въ окрестныхъ областяхъ былъ градовъ онъ царицей,
И сталъ оставленной въ уныніи вдовицей,
И тщетный испуская стонъ,
Томитея непрестанно онъ,
На небо простирая длани:
Господетвующій градъ, приноситъ ныне дани,
Во весь онь день
Страдаетъ:
Когда покроетъ небо тень,
Во всю онъ ночь рыдаетъ;
Тоски, вздыханіе на всякой часъ влекутъ,
И слезы изъ очей ево ручьемъ текутъ:
Друзья сихъ слезъ не отираютъ:
Знакомыя и стонъ и слезы презираютъ:
Іюда во трудахъ,
Во бедности и въ поте,
Во узахъ и бедахъ,
И мучится всегда во тяжкой онъ работе.
Сіонъ сталъ пустъ и все Сіонскія пути;
Священники стонаютъ,
Девицы радостей Сіонскихъ ужъ не знаютъ,
Ихъ вянетъ красота:
Не входитъ ужъ ни кто къ Сіону во врата.
Въ обиліи пришлецъ и града врагъ ликуетъ,
Народъ тоскуетъ,
Лишенный всехъ отрадъ.
Родители своихъ лишились пленныхъ чадъ:
Вельможи наши все состраждя другъ со другомъ,
Во недостатке здесь,
И будто какъ овны кормясь скошеннымъ лугомъ.
Нашъ градъ ограбленъ весь.
Онъ преждне щастіе свое воспоминаетъ,
Колико онъ блисталъ,
И въ горести стонаетъ,
То зря, каковъ онъ сталъ,
Враги ругаютъ и смеются:
На поношеиье здесь имъ люди предаются.
За преступленіе свое и за вины,
Во прегрешеньи многомъ,
Творимомъ передъ Богомъ,
Любодеяньемъ оскверненной,
И изъ почтенныя въ презренну премененной.
Ерусалимъ,
Подобьемъ женщины той рдится:
Воспомнитъ похвалу и честь красамъ своимъ,
И всехъ людей стыдится.
Язычники взошли въ домъ вышняго на срамъ,
И Божій грабили великолепный храмъ.
Стонающій народъ не зритъ во плаче неба,
И за куски даютъ изъ собственнаго хлеба,
Оставшія свои сокровищи врагамъ:
Возрите на него мимоходящи ныне,
Бывалъ ли градъ когда въ подобной сей судьбине;
Толико согрешить я могъ,
Градъ тако вопіетъ подобяся пустыне.
Толико раздраженъ создатель мой и Богъ!
Взложилъ на сердце камень,
И въ кости влилъ жестокой пламень:
Ногамъ моимъ поставилъ сеть,
И показалъ на мне лютейшу року меть.
Томлюся я и вяну,