ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.
МЕНЕДЕМЪ, ДЕМИФОНЪ, Друзья.
КЛИТАНДРЪ, Сынъ Менедемовъ.
АНГЕЛИКА, Приемышъ Менедемовъ.
ГЕРОСТРАТЪ.
ДРОМОНЪ, Слуга.
ИСМЕНА , служанка Ангеликина.
ПАРМЕНОНЪ , Служитель Демифоновъ.
КУПЕЦЪ. СЕКРЕТАРЬ. ПОДЪЯЧІЙ.
Действіе въ доме Менедемовомъ.
ЯДОВИТЫЙ,
КОМЕДIЯ.
ЯВЛЕНІЕ I.
Менедемъ одинъ.
Кто ето восходитъ на лесницу! лицо ево мне знакомо кажется, а назвать ево не умею , и не могу вспомнити кто ето.
ЯВЛЕНІЕ ІІ.
Менедемъ и Демифонъ.
Менедемъ.
А! другъ мой! отколе ты взялся? сколько летъ мы съ тобою не видались! какъ ты скрылся? где былъ? обойми меня, и раскажи мне свое подробно похожденіе.
Благоденствуешь ли возлюбленный мой другъ? въ добромъ ли ты здоровьи, и въ хорошихъ ли обстоятельствахъ?
Менедемъ.
И такъ и сякъ; однако, какъ ты видишъ, живъ еще по сіе время. Ты каковъ?
Демифонъ.
И я тебе то же отвечаю: и такъ и сякъ; могъ я возвратиться, да не могу возвратити потеряннова: и въ томъ месте, где я въ достатке жилъ, буду таскаться по миру, оплакивая мою бедность и протчія худобы горестнова моево состоянія.
Менедемъ.
Раскажи мне все, другъ мой; друзья друзей своихъ дела жадно слушаютъ, и входя въ чувствіе друзей своихъ, о делахъ ихъ какъ о своихъ собственныхъ делахъ резсуждаютъ.
Демифонъ.
Ты знаешь то мой другъ, какія мне были нападенія отъ моихъ сильныхъ злодеевъ, и что я принужденъ былъ деревни мои продать и въ чужія отлучиться краи, и быти тамъ, поколь они, ради возвращенія моево померли. Шестьнатцать летъ жилъ я въ Немецкой земле, терпя добровольное убожество, ради тово, чево я къ уязвленію сердца моево и поминать не хочу: а возвративься въ Москву, не имевъ уже пять летъ писемъ отъ человека, которому все мое сокровище вверено, не нашелъ я ни ево, ни моево сокровища.
Менедемъ.
Для чево ты не оставилъ сокровищей своихъ у меня?
Демифонъ.
Я не хотелъ тебя темъ отягощать: и все то оставилъ у вернаго своево слуги, о которова верности я, и все потерявъ, еще ни мало не сумневаюся, причитая мое нещастіе лютому року жизни моей, а не ево неверности, етова моево слугу и именію предпочитая, крушася и о томъ тяжко, ко умноженію моей печали, что я и ево не вижу: и не могъ известиться, где онъ и живъ ли.
Менедемъ.
А я чаялъ о твоемъ именіи, что оно все взято съ тобою, не о томъ разговаривая тогда, когда ты со мною разлучался, пораженный твоею напастью: и только о нападеніи твоихъ на тебя злодеевъ ежедневно твердя, и видя утесненную невинность, обще съ тобою ко праведному небу жалобы свои возсылая, и прося тебе съ небеси возпоможенія. Жалостно то было время: въ тотъ годъ переставилася твоя супруга: сына и дочь похитила свирепая воспа: ты лишился любезнова своево отечества, а я любезнаго своего друга.
Демифонъ.
Ахъ! Менедемъ, Менедемъ! Не все тебе мои нещастія известны.
Менедемъ.
На что жъ ты отъ меня и те сокрываешь?
Севодни сведаешъ ты и о техъ: дай только мне отдохнуть.
Менедемъ.
Буди по воле твоей, закрыто основаніе и притчины чужихъ сердцедвиженій.
Демифонъ.
Дай мне осмотреться, и увидети состояніе твое, которое мне столько же нужно, какъ и мое.
Менедемъ.
А я все то, что въ моемъ имею убожестве, съ тобою разделю; ты меня снабдевалъ во дни достатка своево, а я тебя буду снабдевать во дни моево недостатка. Не терпелъ тогда я нужды, и получилъ десять тысячь отъ тебя въ день нашего раставанія.
Демифонъ.
Оставь ето пожалуй; я стыжуся ето слушать.
Менедемъ.
А я стыжуся не воспоминать.
Демифонъ.
Сыскать деньги трудно, а друга еще трудняе.
Менедемъ.
А я отъ тебя имелъ и то и другое.
Демифонъ.
Я исполнялъ долгъ дружества.
Менедемъ.
А я моими словами исполняю долгъ благодарности: а буду исполняти и деломъ и по благодарности и по дружеству.
Менедемъ, Демифонъ и Дромонъ.
Дромонъ.
Я, сударь, больше жить у васъ не могу: прикажите меня отпустить.
Менедемъ.
Что тебе зделалось?
Дромонъ.
Не спративайте меня, только отдайте обратно къ Герострату; а причина тому та, что одинъ рабъ не можетъ быть въ услуженіи у двухъ господъ: а особливо когда одинъ доброй человекъ, а другой плутъ.
Менедемъ. Ты мне одному служишъ.
Дромонъ.
А другова долженъ я репортовать: а по ясняе сказати: одному долженъ я служить, а другому какъ спіонъ переносить вести ради поношенія здешняго дома, какихъ вестей мне взять не где; разве мне быти спіономъ и лжецомъ: а я не хочу быть ни темъ, ни другимъ: однимъ быть не съ чево, а другимъ быть не для чево: да меня же хотя по самыя уши въ золото посади, такъ я подражая своему помещику плутать не хочу.
Менедемъ.
Я тебя взавтре отпущу; мне истинно теперь не до тово; приехалъ ко мне другъ, которова я многія не видалъ лета и не уповалъ больше никогда увидеть.
Дромонъ.
Мне здешній домъ райскимъ кажетсл жилищемъ; да что делать? ийти во адъ; адская мука во аде сносняе, нежели въ раю; легче не видеть жизни доброй и мучиться, нежели мучиться и видеть.
Менедемъ.
Отпущу тебя, хотя мне етова и жаль.
Дромонъ.
Мне етова еще и больше жаль; да быть такъ.
ЯВЛЕНІЕ ІV.
Менедемъ.
Вотъ каково мое состояніе, другъ мой: не только принужденъ я негодному человеку ласкать, да еще и выдавать за него держимово вместо дочери приемыша, которова я столько люблю, что ни какой отецъ не можетъ больше любить дочери, называя ее дочерью, и ничемъ отъ единороднова моево ее сына не отделяя.
Демифонъ.
Что тебя къ етому принуждаетъ?
Менедемъ.
Отцу моему, летъ уже съ семьдесятъ, пожалована выморочная деревня; а съ десять летъ назадъ, былъ некакой подъячій при архиве, и тотъ указъ изъ архивы выкралъ: а после о той своей краже такому же вору объявивъ, носящему такое же рода имя, какое носили владельцы той пожалованной отцу моему деревни, и воръ вору подалъ причину ради общаго прибытка, бить челомъ, женивься на дочери ево. И хотя и многія необманчивыя следы того пожалованія въ приказахъ осталися; однако глупыя и безграмотныя судьи ету деревню отдаютъ моему сопернику: деревня ета малова стоитъ, да пожилыя такъ возросли, что я въ небогатстве моемъ долженъ буду лишиться дневной пищи. Помещикъ давишняго слуги ето дело купилъ, ведая то, что он беззаконно, за дватцать тысячь: а иску дватцать две тысячи; такъ и не велика бы то ему была находка, да зная то, что я такова иску заплатить не въ состояніи, вместо того влюбивься смертно въ моево приемыша, требуетъ ее себе въ замужство: а она хотя и ни малейшія склонности къ нему не имеетъ, да еще и величайшее отъ нево имеетъ отвращеніе, жертвуя моему спасенію, Принуждаетъ себя за нево выйти: а онъ своево слугу въ мой домъ отдалъ ради спіонства, не приметитъ ли онъ какова въ приемыше моемъ подозренія, и къ кому нибудь любовной склонности: а особливо ревнуетъ онъ ко Клитандру сыну моему.
Демифонъ.
Въ Германіи ругаютъ безграмотность Піитовъ: а мне кажется, что безграмотность ихъ не столько вредна, сколько безграмотность судей: однако судьи тамо все грамотны; по тому что отъ грамоты судейской зависаетъ общее и каждаго участно блаженство. Потребно въ порядке содержимое оружіе, а въ порядке содержимыя законы еще потребняе. Потребенъ умъ Военачальникамъ, а Градоначальникамъ еще потребняе. Сожалею я и твоего приемыша и тебя другъ мой.
Менедемъ.
Вотъ какимъ образомъ и какимъ порядкомъ бездельники доходятъ и въ любви до своево желанія.
ЯВЛЕНІЕ V.
Менедемъ, Демифонъ и Геростратъ.
Менедемъ.
Вотъ онъ.
Геростратъ.
Ѣздилъ, ездилъ и усталъ до смерти.
Менедемъ.
Разве много было нужды?
Геростратъ.
а за нею скачетъ въ одноколке какой то петиметръ, и всеконечно на сходбище; по тому что ета девица не Лукреція, и часто видалъ я ее въ собраніяхъ: такъ она и съ темъ и съ темъ, то перешептывается, то перемигивается: словомъ сказать, девка непотребная.
Менедемъ.
Я никогда ни чево худова о ней не слыхалъ а что она жива и резва, такъ ето отъ молодости.
Геростратъ.
Другая диковинка: попался мне въ карете етотъ молодецъ, которой вчера у васъ былъ, такъ пьянъ и безобразенъ отъ тово, что гадко смотреть.
Менедемъ.
Онъ ни какова и не пьетъ питья хмельнова.
Геростратъ.
Заехалъ я къ вашему, вотъ етому соседу: а онъ не знаю съ кемъ заставъ жену свою, чудь было ее не высекъ.
Менедемъ.
Она образецъ постоянства, а онъ образецъ ласки, учтивства и всякой благопристойности.
Демифонъ.
Не прогневайтеся, государь мой, ежели я вамъ нечто во противомненіе выговорю.
Геростратъ.
Пожалуйте, сударь; я отовсехъ и советы и наставленія приемлю; честной человекъ долженъ принимати все человеколюбиво, и всегда, сколько можно судить людей съ доброй ихъ стороны.
Демифонъ.
Пускай те диковинки, которыя вы севодни видели, все праведны; вамъ какой прибытокъ изъ тово, что вы вместо прикрытія человеческихъ слабостей ихъ разглашаете.
Геростратъ.
Когда я какія въ обществе вижу безпорядки, такъ тогда отъ любви къ добродетели сердце мое раздражается.
Демифонъ.
ругательство, то ругательство утверждаютъ, хотя разумныя и добрыя люди ни на вымыслы ругателей, ни на большенство въ народе голосовъ и не смотрютъ.
Геростратъ.
Такъ по етому и о разбойникахъ ни чево худова выговорить не льзя, когда добродетель требуетъ тово, что бы мы видя беззаконія, ихъ прикрывали?
Демифонъ.
Сколько беззаконія должны быть разглашаемы, столько должны прикрываемы быть наши слабости и прошибки. Мы отъ злодеянія можемъ воздержаться, по тому что мы не діяволи: а отъ слабостей не всегда можемъ, по тому что мы не Боги.
Геростратъ.
Человекъ и я; такъ ежели о комъ что и худо по немощи выговорю, то мне отпустительно.
Демифомъ.
Нетъ, государь мой, отъятіе части, жизни и именія не ко слабости нашей причитаются, и не прикрытія достойны.
Геростратъ.
Чево жъ!..
Демифонъ.
Вы прогневаетеся, ежели я скажу.
Геростратъ.
Пожалуй, государь мой, изволь вымолвить.
Демифонъ.
Виселицы.
Геростратъ.
Ето громконько сказано; однако я отъ вашева слова повешенъ не буду.
Демифонъ.
Геростратъ.
Честь на свете химера только, и состоитъ она въ покровительстве вельможъ и въ молве народной! а меня везде хорошо пріемлютъ.
Менедемъ.
Я съ тобою другъ мой многія не видался лета, такъ пойдемъ, да побеседуемъ: а вы, господинъ Геростратъ, побудьте здесь: а между темъ и дочь моя къ вамъ выйдетъ.
Геростратъ.
Изрядно.
ЯВЛЕНІЕ VІ.
Геростратъ одинъ.
О химера, химера, ВЫМЫШЛЕННАЯ ради обузданія совести политиками, и почитаемая дураками, ради утесснія свободы и чувствія, нарицаемая, по нашему легкомыслію, честностью! еcли бы ты имела важность, такъ были ли бы почитаемы твои противники и презираемы твои последователи! за то ли кланяются людямъ низко, что они честны? у техъ ли больше приятелей и меньше непріятелей, которыя честны? темъ ли больше благотворятъ, которыя честны? техъ ли больше приветствуютъ, которыя честны? садятся по чинамъ: великолепятся по богатству и по мотовству: высокопарятся или по силе, или по глупости: любятся, или по благообразію, или по случаю, или по слепой страсти: похваляются по большинству голосовъ народа: а въ народе кривова разсудка больше, чему еще зависть и ненависть помогаютъ; такъ на что ты странная химера? Да тебя же и не темъ приписываютъ людямъ, которыми ты владычествуешъ: а те, которыя тебе покланяются, по большой части ходятъ по миру: и ежели ты не подперта силою или богатствомъ, такъ ни кто тебе и не веритъ. Безчестный ограбленнымъ именіемъ великоленно торжествуетъ день тотъ, который ево произвелъ на светъ ради вреда и погибели ближнему: а честной тотъ день, который ево къ пользе ближняго произвелъ на светъ, оплакиваетъ посаженный за долги въ темницу. А все ето видя, можетъ ли разумный человекъ тебя беспрочную, и пустымъ именемъ блестящую почитать химеру?
ЯВЛЕНІЕ VІІ.
Геростратъ и Дромонъ.
Дромонъ.
Тотъ часъ выйдетъ госпожа Ангелика.
Геростратъ.
Кто у нея?
Дромонъ.
Ея девушка, да братъ вошелъ.
Геростратъ.
Етотъ ея братъ уже мне солонъ; по всему видно, что она мне ево предпочитаетъ.
Вы еще не мужъ ей, а онъ уже братъ.
Геростратъ.
Онъ ей не прямой братъ: а разсуждая по философски, что препятствуетъ любиться и съ прямою сестрою? Все ето вздоръ и ни какова не имеетъ основанія.
Дромонъ.
Однако отцы на дочеряхъ, а сыновья на матеряхъ не женятся ни где.
Геростратъ.
Законы и обычаи, утесняющія наше своеволіе, ради подлыхъ разумовъ выдуманы.
Дромонъ.
Да ты ко удержанію своеволія повинуешся ли чему?
Геростратъ.
Ни чему.
Дромонъ.
Да есть ли Богъ?
Геростратъ.
Есть.
Дромонъ.
Такъ мы своеволіе, приносящее ближнему вредъ, должны удерживать.
Геростратъ.
На что? Богъ будучи толь великъ, будетъ ли думать о делахъ такой малой твари, каковы мы?
Дромонъ.
Геростратъ.
Богъ не постижимъ.
Дромонъ.
Да наши и добрыя и худыя дела постижимы.
Геростратъ.
Добрыя наши дела те, которыя намъ добро делаютъ; а худыя те, которыя намъ делаютъ худо: ето и естественно и истинно.
Дромонъ.
Ты мне съ собою откровенно говорить дозволяешь; такъ я тебе безо всякаго притворства скажу, что ты человекъ обществу самый опасный.
Геростратъ.
Ето правда; да потому то я и почтенной; весь миръ моево языка и пера, ужасается.
Дромонъ.
Скажи мне: разве ты человекъ ученой, что ты столько пишешъ? вить къ етому надобно знаніе.
Геростратъ.
Нетъ, къ етому потребно дерзновеніе автора, и невежество читателей; дерзновеніе у меня есть, а читателей такихъ много.
Дромонъ.
Многія пишутъ и врутъ, да людей не ругаютъ.
Геростратъ.
Во Франціи были два автора Боало и Моліеръ: такъ те и не такъ людей ругали.
Дромонъ.
тобою, такъ ясно и точно, будто, какъ бы ты у нево былъ наперстникомъ.
Геростратъ.
Те: одинъ пис. алъ Сатиры, а другой Комедіи: а многія къ моему щастію, все за одно почитаютъ, и Сатиру и Пасквиль; хотя ето и правда, что одна нравы правитъ, а другая портитъ. Да мне какая нужда правятся или портятся нравы! былъ бы только тотъ моимъ перомъ уколонъ, ково я не люблю.
Дромонъ.
Да ты ни ково не любишъ?
Геростратъ.
Ради тово я противу всехъ и пишу: а сочиненія мои везде.
Дромонъ.
Ето правда, что Прованскимъ и Флорентинскимъ масломъ редко пахнетъ, а особливо для того, что и запахъ въ нихъ не проницательной, а отъ коноплянова масла въ Москве все улицы протухли.
Геростратъ.
Такъ должно сочинителю знати вкусъ техъ читателей, которыхъ больше: а большенство голосовъ везде важно: и не только хвала и хула авторамъ, на немъ основаніе полагаетъ, да часто и все наше благоденствіе отъ него зависаетъ.
Дромонъ.
Да любочестіе утешаетъ человека, когда знаетъ онъ то, что ево сочиненія къ чести ево и по немъ останутся.
Геростратъ.
По мне хотя трава не рости: а на мой векъ такихъ людей, которыя меня хвалятъ, очень довольно.
Дромонъ.
Ежели бы все едакъ разсуждали; такъ бы родъ человеческой до насъ конечно не протянулся.
Геростратъ.
Что мне нужды въ роде человеческомъ: былъ бы я только сытъ и доволенъ.
Дромонъ.
Геростратъ.
Меня во все честныя домы, и после сочиненія и изданія Пасквили впускаютъ: а то въ барышахъ, когда кому поношеніе учинено вить не все ведаютъ то, что объявленное мною ложь: да вить и не все знаютъ, какія правила Сатиры, какія Пасквили: коли имени нетъ, ни того, ково я ругаю, ни моево; такъ и Сатира. Продолжайся невежество, ко своевольству нашему, и къ утесненію наказуемыхъ нами по нашему благоволенію.
Дромонъ.
А ну какъ когда нибудь и узнаютъ автора, и сыщутъ, таскающееся его сочиненіе?
Геростратъ.
Я скажу, что то и то прибавлено; такъ и отверчуся: а Пасквиль ту силу свою возметъ; потому что у насъ еще не вовсе известно, что Пасквили у себя въ домахъ иметь безчестно: и ради того слышалъ я, что такія мои сочиненія у многихъ какъ полезныя рукописи въ библиотекахъ сохраняются, ради безсмертнаго, ругаемыхъ мною, безчестія: и не только стороннія, да и приятели чтеніемъ ругательства о своихъ приятеляхъ услаждаются; хотя въ моихъ Пасквиляхъ ни соли, ни вкуса нетъ: да полно не те Сатиры больше въ моде, въ которыхъ вкусъ и соль: да те, въ которыхъ много яду. А мои Пасквили, такъ приятны ядовитостію своею, что съ великимъ услажденіемъ, родныя братья, противъ родныхъ сестеръ, а родныя сестры протнвъ родныхъ братьевъ, читаютъ ихъ.
Дромонъ.
Ето изрядное родство?
Геростратъ.
И самыя такія мои сочиненія, которыя всякою неизреченною мерзостію наполненны читаютъ иногда девицы о родныхъ братьяхъ своихъ.
Дромонъ.
Позволь вымолвити мне.
Геростратъ.
Говори.
Дромонъ.
Ежели бы Пасквильщики сожигаемы были; не было бы обществу убытка.
Геростратъ.
Очень ты гневенъ.
ЯВЛЕНІЕ VІІІ.
Геростратъ.
Ето, сударыня, противу всей политики, что я васъ такъ долго имелъ терпеніе дожидаться.
Ангелика.
Я съ братомъ о домашнихъ делахъ заговорилася.
Геростратъ.
Полно не о келейныхъ ли, сударыня? не было ли между вами чево тайнова?
Ангелика.
Исмена всю нашу тайну слышала, какъ и здесь она нашу тайну услышитъ! а вы, сударь, должны памятовати, что вы говорите суровенько.
Геростратъ.
Что жь вы такъ, сударыня, шоборски?
Ангелика.
Престаньте, сударь.
Геростратъ.
Я только начинаю.
Ангелика.
А я окончеваю, и пойду, скажу отцу моему, что я за васъ нейду; я долго ваши наглости терпела.
Геростратъ.
Такъ вашъ батюшка по миру пойдетъ: а съ нимъ и вы и любезный вашъ братецъ.
Ангелика.
сердце батюшкино спокойняе будетъ, когда онъ меня въ нищенскомъ увидитъ состояніи преодолевающу великодушно бедность, нежели мучиму въ достатке. Пойду и открою ему теперь мое намереніе. Отходитъ.
Геростратъ, идучи за нею.
Кто то ково переможетъ!
ЯВЛЕНІЕ ІХ.
Дромонъ и Исмена.
Дромонъ.
Они поссорилися: есть пословица: орлы дерутся, а молодцамъ перья; а намъ на выворотъ: они разойдутся, а я тебя лишуся и не будешъ ты за мною.
Исмена.
Ахъ, Дромонъ, мой любезный Дромонъ! лишаюся я тебя, и вечно съ тобою разлучаюся.
Дромонъ.
Ежели бы я помалодушняе етова былъ; я бы расплакался. Ну ежели бы дворянскому сыну едакая пришла беда, да еще и Стихотворцу; онъ бы рубли на два бумаги перемаралъ, И кричалъ бы померкло солнце, затьмилися звезды, изсохли озера, и реки возвратилися ко своимъ источникамъ.
Исмена.
А тебе меня и не жаль?
Дромонъ.
Какъ не жаль, Исмена? да вить не удавиться же мне отъ печали?
Исмена.
Да ты и не воздыхаешь?
Дромонъ тяжко нарочно воздыхаетъ.
Прекрасная, Исмена! душа моя съ теломъ разлучается.
Исмена.
Дромонъ.
Голова моя вся слезами наполнена, да у меня такой обычай, что изо лбу слезъ и долбней не выгонитъ.
Исмена.
Разве у тебя не такое же сердце, какъ у меня.
Дромонъ.
У тебя сердце нежное, и можетъ быть отъ тово любовной перемене оно ежеминутно подвержено: а у меня сердце какъ камень твердо, и однажды распаливься, вечно будетъ горячо.
Исмена.
Какъ я кинжала не вонзаю во грудь мою!
Дромонъ.
Какъ я шила не втыкаю въ сердце мое!
Исмена.
Какъ еще воздухъ питаетъ меня!
Дромонъ.
Какъ меня щи питаютъ!
Исмена.
Какъ не разверзется земля подо мною!
Дромонъ.
Какъ подо мною полъ не обломится!
Исмена.
Дромонъ.
А ты дурачишся, Исмена.
Исмена.
Будто я дурачуся, что о тебе тужу?
Дромонъ.
Да вить я еще не умеръ; такъ на что такія огорченныя имети мысли? придетъ разлука, придетъ и расположеніе.
Исмена.
Да она уже пришла.
Дромонъ.
Да еще не уселась: а когда усядется, тогда о поправке нашева дела и думати станемъ. Будетъ судъ, будетъ и расправа! а тоскою мы дела не поправимъ.
ЯВЛЕНІЕ Х.
Клитандръ, Ангелика, Дромонъ и Исмена.
Ангелика.
Что я батюшке сказала, то исполнено будетъ. Бывъ моимъ братомъ, будешь ты супругъ мой. Давно уже тебя люблю, какъ любовника, что ты, хотя я тебе о томъ и никогда не открывала, виделъ изъ поступка мо ево, и изо всево съ тобою обхожденія, когда я отягощаяся горестью и скрывая тоску, готовилася ко противному мне сочетанію, и къ вечному о моей къ тебе любви молчанію, грозящему меня мучити до самой смерти, хотя бы она и скоро пресекла нещастнейшій векъ мой.
Клитандръ.
Пременяя приятное имя сестры въ приятнейшее имя любовницы, дарагая Ангелика, единственный, и бывшій до сего часа безнадежный видъ отчаяннаго моего желанія! ты меня вознесла на самый верьхъ моего щастія. И когда ты отваживаешся терпеть и разделять со мною бедность; такъ я не буду ее чувствовать, ету мою бедность богатству, великолепію и всему предпочитая, чемъ люди въ роскошахъ изобилуютъ. А и батюшке сносняе терпети разоренье, нежели видеть наше мученье. А я при тебе довольняе буду въ самой скудной хижине, нежели безъ тебя въ огромныхъ палатахъ; не въ великолепномъ зданіи, да во спокойныхъ сердцахъ наше благоденствіе обитаетъ.
Ангелика.
Не изъясненно мое веселіе, что спало съ меня то иго, которое терзало душу мою и разрывало мое сердце, и что я по самой крайности отъ ужаснаго батюшке жертвоприношенія освободилася. А вотъ и противный мой женихъ! проподай онъ.
ЯВЛЕНІЕ ХІ.
Геростратъ.
Разве ради тово отнимаете вы у меня невесту, чтобы ваше имя было всей Россіи известно?
Клитандръ.
Я бы желалъ тово, что бы мое имя всему отечеству моему какими заслугами известно было.
Геростратъ.
И безъ заслугъ известно будетъ: колкое мое перо увенчаетъ ваше достоинство.
Клитандръ.
Ваше колкое перо, всему просвещенному свету, столько гадко, сколько правиламъ, разуму и слуху, противенъ складъ вашъ.
Геростратъ.
Кто знаетъ языковъ целую дюжину; такъ кажется тому писать можно.
Клитандръ.
Двухъ или трехъ языковъ, вы словъ несколько знаете, ето и я засвидетельствую.
Геростратъ.
Изрядно. И кто всю подсолнечную изъездилъ.
Клитандръ.
Частію во сновиденіи.
Геростратъ.
Изрядно. И кто разныя степени человеческаго знанія позналъ опытомъ, бывъ и прикованнымъ на галере гребцомъ и монархомъ на престоле.
Клитандръ.
Геростратъ.
Изрядно. И кто знаетъ опытомъ разныя богослуженія, теплыя принося молитвы и въ Ерусалиме и въ Медине.
Клитандръ.
Ешо правда.
Геростратъ.
Кто знаетъ исторію Сима, Хама и Яфета, такъ подробно, какъ будто бы съ ними во весь ихъ векъ жилъ купно.
Клитандръ.
Ето вамъ однимь известно.
Геростратъ.
Кто былъ Лейбмедикомъ у великаго Могола, Обершталмейстеромъ у Богдыхана, и Оберкригскамисаромъ у Кушухты.
Клитандръ.
И женихомъ у Ангелики.
Геростратъ.
Я былъ можетъ быть чемъ нибудь и больше, нежели женихомъ.
Клитандръ.
Подобно какъ не знаю где королемъ.
Геростратъ.
Ето дерзновенное о ней слово скочило у меня съ языка, и вымолвилъ я ево не ради поношенія.
Клитандръ.
уязвляти добрыхъ людей чужимъ языкомъ и чужимъ перомъ, покаместъ тебя и твоихъ помощниковъ не выгонятъ изъ государства.
Геростратъ.
Я офицерской чинъ имею; такъ я по тому дворянинъ; и следовательно что я вамъ, сударь, и шпагою отвечать могу.
Дромонъ.
Такъ тебя можетъ быть за твои шалости не высекутъ, а меня за то, что я тебя не отдерживалъ отъ твоего забіячества, разсекутъ; такъ пожалуй хотя меня пожалей, и умягчи свой гневъ.
Клитандръ.
Не упустятъ и ему, ежели онъ людей колоти устремлятся станетъ; едакова преимущества благородныя люди не имеютъ, которымъ они не учинивъ беззаконія довольствоваться не могутъ.
Дромонъ.
Ежели бы я дворянинъ былъ, а дворяня бы такое имели преимущество; я бы конечно что нибудь укралъ, ради показанія моево преимущества.
Исмена.
А я бы тебе украсть помогла, когда бы и дворянка была, ради показанія моево благородства,
Клитандръ.
Мне кажется отличный почтеніемъ человекъ, отличнаго и жесточайшаго за беззаконіе достоинъ и наказанія.
Геростратъ.
Все подлыя души ко утесненію естественной, и политикою умноженной благороднымъ людямъ свободы клонятся.
Клитандръ.
Сколько я свободу почитаю, столько своевольство ненавижу, которое такимъ, каковъ ты, надобно.
Геростратъ.
Такъ ты мне Ангелику оставить несогласенъ?
Клитандръ.
Нетъ.
И все мои праведныя угрозы презираешъ?
Клитандръ.
Презираю.
Геростратъ.
О дщери великаго Аполлона! о вы сладчайшія Музы! о крылатый Пегасъ! и ты чистый Ипокрены источникъ! усугубляйте приятность колкаго моего пера, омоченнаго во Стиксе и Ахероне; да вся подсолнечная возгремитъ о неверности Ангеликиной, и да пронесется ея безчестіе до краевъ востока, запада, севера и юга.
Дромонъ.
Москву, да Петербургъ позабылъ ты.
Геростратъ.
Когда Піиты во иступленіи, такъ такія мелочи придутъ ли въ голову?
Клитандръ.
А вы, сударь, Піитъ?
Геростратъ.
Какъ же не такъ, когда я авторъ Сатиръ, Комедій и Пародіи. Комедіи мои на кабакахъ читаются: Трагическія сцены представляемыя при дворе я во сквернословіе и въ ругательство автора превращаю, а Сатиры мои прибиваются на заборахъ.
Исмена.
А невеста твоя выходитъ за Клитандра.
Геростратъ.
Менедемъ еще опомнится, когда не захочетъ таскаться по миру, и слышать о себе и о своей дочери двенатцати томовъ Сатиры.
ЯВЛЕНІЕ ХІІ.
Клитандръ, Ангелика, Геростратъ, Дромонъ, Исмена, Секретарь и Подъячій.
У себя ли господинъ Менедемъ?
Клитандръ.
Дома, сударь: а я сынъ ево.
Секретарь.
Дело батюшки вашева, въ учрежденной коммисіи разсматривано: и протестъ господина прокурора о неправомъ решеніи основателенъ: батюшка. вашъ правъ: судьи отъ моста своево отрешены, или ясняе сказати отброшены, а сопернику вашему указано заплатити все происти и волокиты.
Геростратъ особливо.
О Юпитеръ! о Могометъ! о безмолвный пустынникъ Бальтійскаго Порта!
Клитандръ.
Извольте, сударь, къ батюшке съ известіемъ радости и правосудія.
Дромонъ.
Исмена, накорми меня; пришло заговенье; взавтре, не только мне, да и господину моему будетъ постъ.
ЯВЛЕНІЕ ХІІІ.
Геростратъ и подъячій.
Подъячій.
Ваше благородіе вякова ранга и какова званія? и по указу ли сюда пришли, или по приятству?
Геростратъ.
Здешнява хозяина дочь моя была невеста.
Подъячій.
А по силе новоучиненнаго решенія будетъ она еще и пріятняе невестою; понеже родной ея отецъ по приложенному при семъ делу нашелся правъ, и иску платить не будетъ; того ради, ваше высокоблагородіе, не пожалуете ли вашего высокородія нижайшему слуге: чинъ и имя: или имярекъ: то есть мне за работу.
Слыхалъ ли ты о Герострате?
Подъячій.
Какъ не слыхать, когда къ радостн здешняго дома, и къ удовольствію высокой вашего сіятельства особы, оный вышереченный Геростратъ нами обвиненъ.
Геростратъ.
Да ты ево знаешь ли?
Подъячій.
По слуху только.
Геростратъ.
Что же говорятъ о немъ?
Подъячій.
Не помыслите ваше благоутробіе, что бы я о немъ яко бы въ ласкательство выговорилъ: да только самую сущую и истинную скажу правду.
Геростратъ.
Говори. Каковъ онъ?
Подъячій.
Преестественной плутъ.
Геростратъ.
Да по чему же?
Подъячій.
По тому что въ противность государственныхъ правъ, и словссно и писменно всехъ ругаетъ безо всякихъ документовъ, безъ справокъ, безъ вынисокъ, безъ конфирмаціи - - -
Да что онъ за человекъ?
Подъячій.
Благородный; понеже имеетъ чинъ коммисара.
Геростратъ.
Какъ ево по сіе время не уймутъ?
Подъячій.
Да естьли полно благородному плуту какое телесное наказаніе?
Геростратъ.
Телесное наказаніе благородному человеку?
Подъячій.
Редкому благородному человеку такое преимущество надобно: намъ оно потребно; понеже мы такимъ преимуществомъ больше довольствоваться можемъ.
Геростратъ.
Етотъ Геростратъ, ково ты бранишъ, я; видишь ли ты, что ты приказная душа покутила?
Подъячій.
Какъ не стыдно вашему сіятельству, такое на себя безчестное принимати имя.
Геростратъ.
Я ето.
Подъячій.
Въ какой силе?
Въ такой силе, что етотъ человекъ, которова ты видишь, Геростратъ и съ душою и съ теломъ, въ естественномъ виде. Всею моею честію клянуся тебе, что ето я.
Подъячій.
Ему честью клясться не следовательно; понеже въ немъ чести не имеется.
Геростратъ вынимаетъ шпагу.
Вотъ я тебя подъячишка.
Подъячій.
Милостивыя государи, извольте засвидетельствовать: ---- нетъ ли здесь хотя кошки или крысы.
ЯВЛЕНІЕ ХІV.
Менедемъ, Демифонъ, Клитандръ, Ангелика, Геростратъ, Дромонъ, Исмена, Секретарь и Подъячій.
Менедемъ.
Что вы за шумъ севодни у меня въ доме делаете?
Секретарь, спрашивая Менедема.
Что ето за страшной у васъ гость?
Менедемъ.
Господинъ Геростратъ: етова въ честныхъ домахъ не терпятъ.
Подъячій.
Подлинной Геростратъ!
Геростратъ.
Я ни где, и ни отъ ково ругательства себе терпеть не намеренъ.
Спрашивалъ меня, что о Герострате въ обществе говорятъ, а я не зная ево милости, донесъ ему то, какъ носится молва: такъ виненъ ли я въ томъ, когда ево здоровье заслужилъ себе такое имя?
Секретарь.
Желаю вамъ довольствоваться правосудіемъ и защитою, по законамъ, вашего, противу ябедниковъ благоденствія.
Менедемъ.
Продли Боже благополучное царствованіе нашея Государыни, и утверди вечно въ Россіи правосудіе!
ЯВЛЕНІЕ ХV.
Те же, кроме Секретаря и Подъячаго.
Менедемъ.
Я ни проистей , ни волокитъ не взыскиваю; желаю только тово, что бы вы впредь никогда въ домъ мой не ходили; я васъ отягощаемымъ. Меня съ вами обхожденіемъ довольно знаю, и радуюся тому, что я отъ такова свойства избавился.
Геростратъ.
Все лишнее, что бы я вамъ теперь ни отвечалъ; а я тогда вамъ буду ответствовать, когда время поуменшитъ печали мои, и когда постигнетъ моево сердца треволненіе.
Дромонъ.
За происти и волокиты вырвите меня изъ рукъ ево, что бы я ни вашего на всегда дома, ни Исмены не лишился. А я, господинъ Геростратъ, твоихъ писемъ ни подбрасывать, ни пробовати къ заборамъ не хочу: самъ ето делай; ты по чину коммисарскому дворянинъ, и отъ телеснаго наказанія можетъ быть будешъ освобожденъ, а меня выпарятъ.
Геростратъ.
Возми ету бестію себе, коли она вамъ надобна.
Менедемъ.
Крайне одолженъ вами: а происти и волокиты я вамъ уступаю; въ моемъ роде ни кто проистьми и волокитами не разживался, хотя они и безгрешны иногда.
Исмена Дромону тихонько.
Поцелуй меня Дромонъ.
Довольно времени будетъ; нацелуемся.
ЯВЛВНІЕ ПОСЛѢДНЕЕ.
Те же, Парменонъ и Купецъ.
Демифонъ.
Ахъ, Парменонъ! тебя ли я вижу!
Парменонъ.
Неописанное чувствуетъ веселіе верный твой Парменонъ.
Демифонъ.
Что такъ долго о тебе не было ни слуху, ни духу?
Парменонъ.
Пять летъ содержался я безвинно въ темнице: я оправдался, а соперники мои подверглися наказанію: а все ето мое страданіе, за усердіе къ тебе и верность. Деньги ваши у етова почтеннаго купца и безъ лихоимственнаго росту стали почти полумиліономъ. Ету всю казну можете вы принять отъ етова человека, когда хотите.
Демифонъ.
Твоя верность и усердіе и ево честность и дружба, получатъ отъ меня достойное возмездіе.
Купецъ.
Я тому только радуюся, что я честному человеку могъ оказывати мое добросердечіе.
Демифонъ.
При такихъ щастливыхъ обстоятельствахъ, когда я тебя спрошу: не поразишь ли ты меня стратнымъ ответомъ. Любезный Менедемъ! сынъ мой подлинно умеръ, а дочь моя подъ именемъ умершей, по отбытіи моемъ жива осталася, и сокровенно, что бы и она въ кольібели, не была гонима, оставленна у етова вернова моево слуги.
Парменонъ.
У себя я не могъ ее сокрыти; многія видя ее у меня уже меня подозревали; такъ отдана она отъ меня.
Жива ли она?
Парменонъ.
Жива и достойна имени своего родителя.
Демифонъ.
Дай ею насладиться моему зренію: покажи мне ее.
Парменонъ.
Ты ее видишь; она передъ тобою.
Ангелика бросяся къ нему.
О мой любезный родитель!
Демифонъ обнимая ее.
О моя любезная дочь!
Геростратъ.
О день, отъемлющій все силы души моей!
Клитандръ.
О день, воздатель добродетели и отомститель беззаконія.
Геростратъ.
Къ чему премудрость, когда хитрая политика добродетели победить не можетъ!
Отходитъ.
Демифонъ.
Менедемъ.
Сочетавайся сынъ мой съ Ангеликою, когда то Демифону не противно.
Демифонъ.
Симъ еще умножится древняя моя съ тобой дружба, умноженная уже воспитаніемъ и родительскимъ моей дочери содержаніемъ.
Клитандръ.
Вы не зятя, сына во мне иметь будете.
Ангелика.
А я ваши къ себе милости не меньше рожденія почитаю.
Клитандръ.
А ты, дражайшая Ангелика, люби меня столько, сколько я люблю тебя...
КОНЕЦЪ КОМЕДІИ.