• Приглашаем посетить наш сайт
    Высоцкий (vysotskiy-lit.ru)
  • Мать совместница дочери (старая орфография)

    ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

    КОРНИЛІЙ.
    МИНОДОРА, жена ево.
    ОЛИМПІЯ, дочь ихъ.
    ТИМАНТЪ, женихъ ея.
    ПАЛЕСТРА, служанка Олимпіи.
    БАРБАРИСЪ, слуга Тимантовъ.

    Действіе въ МосквѢ.

    МАТЬ

    СОВМѢСТНИЦА ДОЧЕРИ,

    КОМЕДІЯ.

    ДѢЙСТВІЕ І.

    ЯВЛЕНІЕ І.

    Олимпія и Палестра.

    Олимпія.

    Нетъ Палестра! не утешай меня; повсему видно что онъ меня не любитъ.

    Палестра.

    Я бы ето конечно знала; утаилъ ли бы ето отъ меня Барбарисъ, любя меня, ему служа, и слыша отъ нево ежечасно, какъ онъ о тебе разсуждаетъ.

    Олимпія.

    Ты ежедневно видишъ какъ мало онъ со мною говоритъ, когда батюшка или матушка съ нами. На что ему такъ много дичиться? А особливо когда батюшка ево почитаетъ? Будто только ему съ батюшкомъ и дела, что бы говорить о псовой ево охоте? Или слышать отъ матушки, какое она платье делаетъ? Которой цветъ лутче, пальевой, или кулеръ де планшъ? Не лутчели бы ему иногда что со мною поговорити, нежели, ради излишнева ласкательства, твердить о борзыхъ и гончихъ собакахъ, и съ матушкою о цветахъ, будто о важной, или о самой забавной матеріи? И на что ему называть ради угожденія матушке, солому пальею, а доску планшею.

    Не ревнуешь ли ужъ ты сударыня?

    Олимпія.

    А хотя бы я и ревновала: не имела ли бы я къ тому основанія? я противъ добродетели матушкиной говорить не должна: а думать могу, имея тому некоторыя знаки.

    Палестра.

    Тимантъ ея моложе.

    Олимпія.

    Да и ей только тритцать три года: онажъ не дурна, и кажется еще моложе своихъ летъ, а батюшка мой гораздо постаряе. Можетъ быть я, паче чаянія, и обманываюсь; однако я съ тобою говорю то что мышлю. Да пожалуй, не промолвися въ етомъ ты съ Барбарисомъ, и не сказывай ему, ни обинякомъ тово, что я къ матушке ревную.

    Палестра.

    Онъ говоритъ съ нею по ея нраву, какъ и съ батюшкомъ о собакахъ, можетъ быть ради тово что бы имъ угождать и удобняе достичь намеренія своево.

    Олимпія.

    Щастливабъ я была, ежели я обманываюсь!

    ЯВЛЕНІЕ II.

    Корнилій, Олимпія и Палестра.

    Корнилій.

    Что ты такъ смутна, Олимпія? не неможешъ ли?

    Олимпія.

    Нетъ сударь!

    Корнилій.

    Такъ отъ чевожъ ты такъ переменна?

    Никакъ, сударь, я все таковажъ.

    Корнилій.

    Печалиться тебе не о чемъ; все слава богу идетъ на стать. А я хочу тебе нечто до тебя касающееся молвить: и думаю что и тебе то противно быть не можетъ: и естьли твое мненіе съ моимъ согласится, и со мненіемъ тово, о комъ я тебе говорить стану; такъ дело то и ладно будетъ: а я твердо уповаю, что мы все четверо согласны будемъ, и я и ты и мать твоя, и тотъ о комъ я тебе выговорю.

    Олимпія.

    Что такое ето, батюшка?

    Корнилій.

    Хочу тебя выдать за мужъ.

    Олимпія.

    Сперва надобно мне ведать, за ково.

    Корнилій.

    Я тебе худова жениха не выберу.

    Олимпія.

    Да кто онъ?

    Корнилій.

    Тимантъ.... Мне кажется онъ малой доброй.

    Олимпія.

    Да будетъ ли на ето матушка согласна?

    Корнилій.

    Будто я на матушку то и посмотрю! да ей какъ не согласиться? По едакихъ жениховъ далеко ездятъ.

    А я безъ согласія матушкина, съ вашимъ согласиться мненіемъ не могу.

    Корнилій.

    Какъ и ей не согласиться? Я вижу, что и она къ нему очень ласкова, видя хорошія ево качества. Да ужъ коли ето не детина, такъ я тебе жениха и не знаю. Хорошъ, проворенъ, не мотъ, не гуляка: да онъ же еще такой охотникъ, что у нево ни волкъ ни медведь не увернется. Роги....

    Палестра, особливо.

    Роги то дело не мудреное.

    Корнилій.

    Какъ не мудреное? да иной и векъ мелитъ да посыпать не умеетъ.

    Палестра.

    Ежели бы я была мущина; такъ бы и я роги приставить умела.

    Корнилій.

    Приставить?

    Палестра.

    Да вить, ежели рога къ губамъ не приставишъ; такъ и трубить не льзя.

    Корнилій.

    Я думалъ ты говоришъ ко голове приставить. А ето истинна: не приставишь ко губамъ; такъ и трубить не можно.

    Палестра.

    А какъ приставишъ; такъ тогда труби сколько хочешъ.

    Корнилій.

    И ведомо.

    Какъ, не такъ, сударь!

    Корнилій.

    Ты девка, и на охоте ни когда не бывала; такъ ты и путаешься.... Труби сколько хочешь! И всякъ пляшетъ да не какъ плясунъ. Роги дело не малое, и искуство къ тому надобно великое. Я и весь мой векъ около одной псовой охоты труся, а въ роги трубити не мастеръ. Ужъ жена часто смеется и говоритъ: рога де отъ тебя ни когда не отлучаются: а тебе де они еще незнакомы: да и подлинно ето стыдно: имети рога, и къ нимъ не привыкнуть.

    Палестра.

    Какъ бы кажется не привыкнуть?

    Олимпія.

    Перестань, Палестра! мне и безъ тово, грусно.

    Корнилій.

    Она дело говоритъ.

    Олимпія.

    Что ето сударь, за разговоры?

    Корнилій.

    А мне они всево пріятняе.

    Палестра.

    Вотъ, сударыня! а вы меня объ етомъ говорить унимаете?

    Олимпія.

    Я на тебя разсержусь Палестра; мне ето не весело слушать.

    Корнилій.

    Мне думается, что бы и дочери то любить надлежало, что ея отецъ и мать любятъ.

    Можетъ быть и матушка ея, а ваша супруга тоже что и она любитъ.

    Олимпія.

    Палестра!

    Корнилій.

    Такъ я пойду да скажу о женихе то твоемъ матери, и переговоривъ съ нею о томъ, ее къ тебе пришлю.

    Олимпія.

    Я не знаю, что она на ето сказать изволитъ.

    Корнилій.

    Вить она съ ума не сошла.

    ЯВЛЕНІЕ III.

    Олимпія и Палестра.

    Олимпія.

    Что то матушка скажетъ.

    Палестра.

    Не въ прямъ то она сама въ Тиманта влюблена.

    Олимпія.

    Да диво, не такъ ли!... А ты Палестра, давиче столько околесницы говорила, что мне инда досадно было.... Я не знаю, какъ батюшка то не догадался.

    Палестра.

    Пускай бы онъ догадался: мне тово то и хотелось; такъ онъ унимай матушку то твою, ежели ето правда.... Не прогневайся, сударыня, ето хотя и не правда; однако между нами молвлено, она ужъ летъ десятокъ, такова; а прежде тово, какъ люди все, которыя въ доме постаряе говорятъ, она жила очень постоянно. Вы и сами уже видали, какова матушка то ваша.

    Полножъ Палестра!... Мне ето против, но; да пособить не чемъ.... Пойди ты отсель; матушка то сюда скоро будетъ, такъ не было бы и тебе въ чужомъ пиру похмелья.

    ЯВЛЕНІЕ IV.

    Олимпія одна.

    Что матушка мне совместница, ето очень видно; да что у Тиманта въ мысли, етова не знаю: да и тово не ведаю, хотя онъ съ нею и политичествуетъ, а не въ правду любитъ, какъ я едакую сильную имея совместницу, дело свое приведу ко окончанію.

    ЯВЛЕНІЕ V.

    Минодора и Олимпія.

    Минодора.

    А пропо ли ты ето вздумала, Олимпія! хочешъ выйти за Тиманта!

    Олимпія.

    Батюшка говорилъ, сударыня, что на ето ево воля.

    Минодора.

    Ты себя погубишъ.

    Олимпія.

    А чемъ же матушка?

    Минодора.

    Онъ человекъ имущій многія квантитеты, да главная то ево кондуита худа.

    Олимпія.

    Я худова ево поведенія ни въ чемъ не приметила.

    Минодора.

    не проеду; на нихъ иконы: а онъ и обедни прогуливаетъ, и въ великой постъ мясо естъ: по другимъ постамъ я и сама емъ мясо: а намнясь встретился мне онъ у самихъ Варварскихъ воротъ: и едучи и не взглянулъ на икону-то. Мода хорошее дело, а закона позабывать не надобно.

    Олимпія.

    У обедни онъ когда можетъ бываетъ: въ великой постъ мясо естъ онъ, можетъ быть по слабости желудка, или опасаясь какой болезни, чувствуя что нибудь худое отъ рыбной пищи: въ Варварскихъ воротахъ не взглянулъ онъ на икону не отъ презренія: Богъ насъ не по наружности судитъ. Да вы сударыня, ево и сами хорошо принимаете.

    Минодора.

    Ты досаждати мне вздумала и не думаешьли ты, что я ево люблю? Ето реприманды и апроши! Естьли бы я въ него и влюблена была; такъ вить не вечно мне съ нимъ жить... А я въ верности моей ко твоему отцу свидетельствуюся имъ самимъ. Онъ за меня присягнуть не отречется, и благороднымъ моимъ сентиментамъ инфиделите со всемъ не свойственна.

    Олимпія.

    Кто васъ обвиняетъ, сударыня?

    Минодора.

    Я вижу, что у тебя о мне худая идея.

    Олимпія.

    Ни какъ сударыня.... А Тиманта я люблю и почитаю; а чтобы Тимантъ въ Бога не веровалъ, етова о разумномъ человеке, и помыслить не можно.

    Минодора.

    Ныне молодцы и многія таковы: все де натура.

    Олимпія.

    Ета тварь всякой гадины хуже.

    Минодора.

    Полно мать моя! Ныне ето въ моде.

    Олимпія.

    У дураковъ, севодни они атеисты а взавтре суеверны будутъ: а Тимантъ ни атеистомъ ни суеверомъ никогда не будетъ; онъ кое чему учился: и какъ о божестве такъ и о естестве, основательное понятіе имеетъ. А какъ молодые люди говорятъ; ему какое до тово дело?

    Минодора.

    Олимпія.

    И очень ево много почитаю.

    Минодора.

    А я тебя за нево не выдамъ.... Я давно приметила, что ты къ нему имеешъ деклинацію, и что ты къ нему аташирована.

    Олимпія.

    Я къ нему подлинно склонность имею.

    Минодора.

    Какую склонность? Со всемъ таки деклинацію имеешъ.

    Олимпія.

    Матушка да ето все равно, что инклинація, что склонность.

    Минодора.

    Нетъ, склонность то и ко другу иметь можно: а деклинація то къ одному амуру надлежитъ.

    Олимпія.

    Инклинація моя къ нему конечно велика...

    Минодора.

    Не инклинація, худо иметь и инклинацію: а ты имеешь деклинацію.

    Олимпія.

    Инъ пускай я къ нему и деклинацію имею.

    Минодора.

    Олимпія.

    Я, сударыня, ни какова дому бесчестія не принесу.

    Минодора.

    Такъ разве я бесчестіе дому делаю? Я себя и отца твоего манжирую.

    ЯВЛЕНIЕ VI.

    Корнилій, Минодора и Олимпія.

    Корнилій.

    Уговорилаль ты мать то?

    Минодора.

    Я етова и слышать не хочу: а для чево, я ето тебе давиче сказывала.

    Корнилій.

    Оне человекъ молодой: будетъ постаряе; такъ онъ верити станетъ какъ я.

    Минодора.

    Я еще и молода, да и тверда въ законе... Едакой мужъ, которой или не знаетъ Бога или мало знаетъ, конечно и паръ-каприсъ жене изменитъ.

    Корнилій.

    Да вить ее отъ етова не убудетъ; былабъ она только верна; мущина то пошалитъ, да и перестанетъ: женщине ето не возвратное бесчестіе; да полно ныне и женщины то иныя избаловались.

    Минодора.

    Я бы едакую жену повесила, которая къ кому кроме мужа инфламацію имеетъ.

    Корнилій.

    Минодора.

    Радость моя. Да какъ етова хуже, когда я темъ и Бога прогневлю, и мужа осрамлю.

    Корнилій.

    Да иной все трынь трава. Учатся, учатся да и собьются съ прямой дороги.

    Олимпія.

    Презренно бы было ученіе, естьли бы оно людей съ прямой збивало дороги.

    Корнилій.

    Ето не редко бываетъ.... Однако Минодора, соглашайся со мною: выдадимъ ее за Тиманта.

    Минодора.

    Я на ето ни когда не соглашусь.

    Корнилій.

    А я ее за нево выдамъ.

    Минодора.

    Изрядной ты кавалеръ будешъ, когда ты къ даме столько политики имеешъ! Поступаютъ ли благородныя люди такъ со своими женами. Нетъ, душа моя! ты не папабиль етова зделать...

    Корнилій.

    Попа билъ или не билъ: а ето я зделаю.... легкой ли ето детина.

    Минодора.

    Что онъ емабиль, ето и я знаю; да въ законе не твердъ.

    Корнилій.

    Минодора.

    Какъ ты изволишъ: а я етова не хочу.

    Корнилій.

    Я тебя, Олимпія за нево севодни же зговорю. Ты съ нимъ любись и будь ему верна: а я стану съ нимъ зайчиковъ потравливать.

    Минодора.

    Что ето за емпертиненція!

    Корнилій.

    Пестиленція или юриспруденція, а мне такъ надобно. Опомнись Минодорушка!... А онъ тебф и по Француски научитъ, безъ труда, однимъ только обхожденіемъ: а ты еще не перестарокъ. Соглашайся душенька!

    Минодора.

    Я и уши заткну.

    Корнилій.

    Хоть и ротъ себе замажъ; да только согласись напередъ.

    Минодора.

    Замажъ ротъ!... Едакая кумплеменція даме.

    Корнилій.

    Сердце мое! Да ты меня съ ума сводишъ.

    Минодора.

    Я не хочу, не хочу, не хочу.

    ЯВЛЕНІЕ VII.

    Корнилій.

    Не думай ты, что бы она меня перетягала.

    Олимпія.

    Батюшка! Я между васъ ссоры видеть не стараюсь; да еще и тово прямо не знню, возметъ ли меня Тимантъ или нетъ.

    Корнилій.

    Ты невеста богатая, молода, хороша и умна; такъ разве ему рожна хотеть!

    Олимпія.

    Позволите ли мне самой съ нимъ изъясниться?

    Корнилій.

    А для чево и не изъясниться?

    Олимпія.

    Ну, ежели онъ меня прямо любитъ! А онъ мне объ етомъ не однократно говаривалъ.

    Корнилій.

    Такъ и свадьба.

    Олимпія.

    А матушка то?

    Корнилій.

    А матушка то поколобродитъ, да и уймется.

    Олимпія.

    Корнилій.

    Ета клятва у ней на шее повиснетъ; вить Богъ нашей неосновательной клятвы не утвердитъ: я ето и отъ ученыхъ священниковъ слыхалъ.

    Олимпія.

    Мне матушку раздражить не хочется.

    Корнилій.

    А я надъ тобой больше власти имею; такъ я тебе приказываю: слушай меня: нежели Тимантъ согласенъ съ нами, такъ чево медлить?

    Олимпія.

    Я вашей воле противиться не могу; а особливо, что она и съ моимъ желаніемъ согласна; только несоизволеніе то матушкино меня устрашаетъ, и всю мою надежду опровергаетъ.

    Корнилій.

    Я тебе отецъ; такъ ты мне повинуйся.

    Олимпія.

    Легколи мне на ваши ссоры смотреть будетъ?

    Корнилій.

    Будто ето твоя вина, что твоя матушка съ ума спятила? Поговори съ нимъ, какъ ты знаешъ.

    Олимпія.

    Слышу, сударь!

    Корнилій.

    А едакова жениха упустить жаль.

    Олимпія.

    Конецъ перьваго действія.

    ДѢЙСТВІЕ ІІ.

    ЯВЛЕНІЕ І.

    Корнилій и Тимантъ.

    Корнилій.

    Хорошо, что ты дома случился: я думалъ человекъ мой тебя не застанетъ.

    Тимантъ.

    Я почти всегда дома.

    Корнилій.

    А все около книгъ!... Теперь погодка хороша.... хороша..... Можнобы и за городъ выехать.

    Тимантъ.

    Не очень досужно.

    Корнилій.

    Охотникъ, охотникъ!... Когда охотники недосуги разбираютъ?

    Тимантъ.

    Такъ едакъ и отъ Бога и отъ людей и отъ самово себя отстанешъ; надо иногда и дома посидеть.

    Корнилій.

    А я бы ужъ не усиделъ, ежели бы поздоровяе былъ. А ты въ Бога, то разве веруешъ?

    Тимаитъ.

    Корнилій.

    Да не хочешь ли ты повидаться съ Олимпіею? Я для тово и посылалъ за тобою, что она съ тобою что то говорить хочетъ.

    Тимантъ.

    Очень хорошо.

    ЯВЛЕНІЕ II.

    Корнилій одинъ.

    Жена то моя, диво въ полной ли ныне памяти!... Худо ето когда люди то съ лишкомъ и исполитичаютъ. Для беседъ она женщина добрая: а для меня становится часъ отъ часу чудняе: да и говоритъ такимъ языкомъ, которова я не разумею. Деды наши не знали едакихъ словъ; да вить жилижъ. Ето чудно: будь Руской, и говоря съ Рускимъ же по Руски же, ево не разумей! Екой ныне обычай завелся!

    ЯВЛЕНІЕ III.

    Корнилій, Тимантъ и Олимпія.

    Олимпія.

    Наше желаніе съ вашимъ, сударь батюшка, благоволеніемъ согласно.

    Корнилій.

    Такъ и хорошо: а больше мне и говорить нечево.

    Олимпія.

    Теперь только, что изволитъ матушка...

    Корнилій.

    Матушка твоя колобродитъ, я подъ солнцемъ едакой бабы не видывалъ, да скажи мне отъ чево солнце то светитъ.

    Тимантъ.

    Отъ тово что оно горитъ.

    Да что въ немъ горитъ масло или воскъ?

    Тимантъ.

    Я сударь, етова не знаю.

    Корнилій.

    Да на чтожъ вы и учитесь, когда вы ужь и етова не знаете.

    Тимантъ.

    Етова и ни кто не знаетъ.

    Корнилій.

    Такъ и учители то Францускія етова не знаютъ?

    Тимантъ.

    Нетъ.

    Корнилій.

    Начтожъ ихъ изъ за моря то и вывозятъ?

    Тимантъ.

    Они сами выезжаютъ.

    Корнилій.

    Да вить отъ Парижа до насъ не близко; такъ они где такія берутъ деньги, чемъ бы сюда доехать, разве тамъ все богати?

    Тимантъ.

    Они выезжаютъ оттоле сюда при достаточныхъ людяхъ.

    Корнилій.

    Тимантъ.

    Нетъ, они при нихъ: иныя лакеями, иныя кучерами, иныя которыя полутче и камердинерами....

    Корнилій.

    Какъ! такія ученыя люди въ камердинерахъ и лакеяхъ?...

    Тимантъ.

    Такъ.

    Корнилій.

    Едакой Франція то прехвальной городъ! И лакеи въ немъ больше знаютъ, нежели у насъ иныя секретари.... Да которой городъ атъ начальной, Франція, или Парижъ?

    Олимпія.

    Полно, сударь!... Вить вы въ одинъ часъ ученымъ не станете.

    Корнилій.

    Избави меня Господи, чтобъ я етова когда захотелъ!

    Тимантъ.

    Богъ васъ етимъ не накажетъ.

    Корнилій.

    Такъ съ помощію ево готовься севодни ко зговору!

    ЯВЛЕНIЕ IV.

    Корнилій, Тимантъ, Олимпія и Минодора.

    Минодора.

    О чемъ сударыня, ваше дискурованье?

    Вы знаете, о чемъ.

    Минодора.

    Мне съ господиномъ Тимантомъ прежде самой инспликоваться надобно: а ты на одинъ Олимпія моментъ выйди, да и батюшка то пускай съ тобой выйдетъ.

    ЯВЛЕНІЕ V.

    Тимантъ и Минодора.

    Минодора.

    Я едакова рекомпанса за все мои куплементы отъ васъ не ожидала.

    Тимантъ.

    Чемъ я васъ раздражалъ?

    Минодора.

    Я имею честь имети къ вашему патрету, или къ вашей персоне отличной решпектъ, и принимала васъ безо всякой церемоніяльности и безъ фасоній. А вы мне изменяете.

    Тимантъ.

    Я вамъ измены ни какой не зделалъ; былъ вамъ другъ, другъ и теперь.

    Минодора.

    Ты словъ моихъ и понять не хочешъ.... Или ты не узналъ еще, какую я къ тебе мой манификъ деклинацію имею.

    Тимантъ.

    Я благодарствую, что вы меня жалуете.

    Минодора.

    Ты такъ голубчикъ со мною говоришь фасонно, что ужъ не возможно. Я тебя.... Ахъ мой миніонъ.... Я тебя... Ахъ мой багатель.... Я мешаюсь, и не знаю сама что я болтаю.

    И я не ведаю чево вы отъ меня требуете.

    Минодора.

    Я требую.... Послушай! Я все то сантирую къ тебе, что ты къ Олимпіи сантируешъ: и какое имеетъ намереніе она, такое и я.

    Тимантъ.

    Вы за мужемъ; такъ на васъ не можно мне жениться.

    Минодора.

    Да неужъ ли вамъ безъ женитьбы и любить не капабельно, будто только и кариспаденціи, какъ мужъ и жена!

    Тимантъ.

    Я, сударыня, и вашу и мужа вашева честь охранять долженъ, за ево дружбу и за ваше мне учтивство.

    Минодора.

    Да вы мне еще и больше покажете учтивства, когда меня любити станете.

    Тимантъ.

    Я и такъ васъ люблю.

    Минодора.

    Ето любовь постная. Всемъ капиталемъ сердца любите меня, а не партикалярно; только бы было инкогнито.

    Тимантъ.

    Вы, сударыня, проклинаете всехъ техъ, которыя въ Великой постъ ядятъ мясо; неверность то зделать мужу, кажется мне грешняе еще.

    Минодора.

    О тиранъ сердца моево!.. Умертви меня лутче своими руками! Умертви свою любовницу!

    Я сударыня, не палачь.

    Минодора.

    Ты жесточе палача; тотъ умерщвляетъ винныхъ и злодеевъ: а ты меня невинную погубляешь и не злодеику, да любовницу.

    Тимантъ.

    Вы, любовница своему супругу.

    Минодора.

    Девка. Девка!.... Подаймне оделаванду!

    Девка подаетъ, идавъ ей водки на платокъ, выходитъ.

    Тимантъ. Во время нюханія. Что ето за нещастіе!.. Я не знаю, куда мне деться!

    ЯВЛЕНІЕ VI.

    Корнилій, Минодора и Тимантъ.

    Корнилій.

    Что тебе зделалось душа моя?

    Минодора.

    Тошно!... Тошно!

    Корнилій.

    Не угорелаль ты?

    Минодора.

    Нетъ.... Гипохондрія

    Отъ чево на тебя едакая заморская нашла болезнь?... Вотъ! Не говаривалъ ли я тебе, что бы ты заморскихъ то словъ поменьше сыпала въ разговоры?... И зделалась бурда.... Намнясь я на молошной кисель, напился молодова полпива: и чуть было не умеръ.

    Минодора.

    Ета бурда у меня, и вся ета контузія не отъ новомодныхъ словъ, да, отъ твоей старомодной грубости зделалась.

    Корнилій.

    Душа моя! Да вить я тебе ни чево лишнева не сказалъ.

    Минодора.

    Да мне и то инсупортабельно.

    Корнилій.

    Знаю, мое сокровище, что отъ любимова человека, и малая досада великою кажется; да чтожъ делать, когда ты меня принуждаешъ.

    Минодора.

    Возми меня за руку, Тимантъ, и пощупай каковъ у меня пульсъ.

    Корнилій.

    Я пощупаю.

    Минодора.

    У тебя руки холодны..... Да пощупай, Тимантъ, какъ у меня сердце бьется.

    Корнилій.

    Семъ и я пощупаю.

    Минодора.

    Ахъ. Пойди ты прочь отъ меня... Пойди пожалуйста отъ глазъ моихъ!

    Тимантъ и Минодора.

    Минодора.

    Жизни лишуся, коли не умиритируюся быти тобою любима.

    Тимантъ.

    Я вамъ делать невинному мужу измены не советую: а самъ моей Возлюбленной невесте, такъ же для целаго света измены не зделаю.

    Минодора.

    Какой ето ко ушамъ моимъ.... Ахъ! жестокой, Тимантъ! Варварское имеешъ ты сердце.

    Тимантъ.

    Я сударыня по етой тесной улице, и въ кривыя ея ворота очень редко езжу.

    Минодора.

    И при Варварскихъ воротахъ, хотя ты и шутишь, едакова не было мятежа, какой у меня въ сердце.

    Тимантъ.

    Я безъ всякой шутки доношу, что я хочу быть вамъ усерднымъ зятемъ, а не принужденнымъ любовникомъ.

    Минодора.

    Олимпія, Олимпія! Змею въ утробе моей носила, змею, которая меня ужалила!

    Тимантъ.

    Одолейте вы страсть ету, когда она вамъ толико вредна, и нынешнюю вашу ко мне любовь въ материнскую премените ко мне милость.

    Минодора.

    Ахъ! Имя любовницы пріятняе ушамъ нежели имя тещи.

    А я противъ воли моей ни васъ любить, ни Олимпіи оставить не могу.

    Минодора.

    Я на ето не соглашаюсь, что бы дочь моя была за тобою.

    Тимантъ.

    Вы себе бесчестія умножите.

    Минодора.

    Разве я уже бесчестна.

    Тимантъ.

    Хотя и небесчестна; однако изъ порядка гораздо выходите.

    Минодора.

    Въ етотъ непорядокъ ты меня приводишь... А дочери я за тебя не выдамъ.

    Тимантъ.

    Когда и она и вашъ на то согласенъ супругъ; такъ вы напрасно, свою ко мне склон. ность переменяете въ ожесточеніе.

    Барбарисъ. приходитъ и говоритъ.

    Господинъ Корнилій желаетъ васъ обоихъ видеть и увериться о здоровьи своей супруги.

    ЯВЛЕНІЕ VIII.

    Барбарисъ одинъ.

    Едакія ныне завелися барыни! Чтобы въ посты не есть мяса, ето они наблюдаютъ: а чтобы не любиться съ чужими о томъ они и забыли, будто разбойники: людей режутъ, а молока по середамъ не хлебаютъ.

    ЯВЛЕНIЕ IХ.

    Палестра.

    Здравствуй Барбарисъ!... Когдажъ ты на мне женишься?

    Барбарисъ.

    Куда ты какъ скоро поспешна!

    Палестра.

    Да и ты очень медлененъ.

    Барбарисъ.

    Пускай на передъ мой господинъ съ твоею барашнею обвенчается.

    Палестра.

    Кто етова дождется! Такъ поцелуй же меня!

    Барбарисъ.

    Ето не къ селу ни къ городу.

    Палестра.

    Фу какой безсовестной!

    Барбарисъ.

    Инъ и поцелуемся.

    ЯВЛЕНІЕ Х.

    Корнилій, Барбарисъ и Палестра.

    Корнилій.

    Барбарисъ.

    Не я целую вашу девушку, милостивый государь! Она меня целуетъ. Вотъ, не говорилъ ли я тебе Палестра!

    Палестра.

    Что ето, сударь за беда?... Вить я не жена ваша! Изволите смотреть за своею супругею, чтобы она ково не целовала.

    Корнилій.

    Жене то моей етова и въ мысли прійти не можетъ. Она и чужихъ ругаетъ женъ, которыя етому беззаконію повинуются. Впадетъ ли постница и молитвенница въ такое душепагубное прегрешеніе! Разве царствіе то небесное, во время поста и молитвы она позабудетъ?

    Палестра.

    Позабудетъ, воспомнитъ, согрешитъ, покается. Будто только те одни отъ мужей любятся, которыя скоромное едятъ по постамъ! А что делаютъ бояря, то и мы. Вить во царство то небесное, не по знатности рода и не по чинамъ пускаютъ.

    Барбарисъ.

    Ино здесь воевода, а тамъ будетъ подканцеляристъ. Да полно и здесь воевода то менше подьячева грамоте знаетъ.

    Корнилій.

    Воеводе на что грамота? Ето подьяческое и дело: а ему и тово довольно, что онъ имя подписать можетъ. А тебе, братецъ, целоваться съ моими девками не пристойно.

    Барбарисъ.

    Я съ вашими девушками не целуюся.

    Корнилій.

    Я ето самъ своими глазами виделъ.

    Барбарисъ.

    Я не съ девками целовался; да съ одной и то только однажды сударь поцеловался.

    Корнилій.

    Барбарисъ.

    А менше одново раза и поцеловаться нельзя.

    Корнилій.

    Ни однажды не надобно.

    Палестра.

    Вамъ, сударь, такъ кажется: а намъ думается, что надобно: а губы то вить мои а не супруги вашей.

    Барбарисъ.

    А у меня, губы мои, а не ваши.

    Корнилій.

    Едакая ты девушка! Стыдъ и поношеніе моему дому!

    Палестра.

    Больше стыда и поношенія отъ жены, нежели отъ служанки.

    Корнилій.

    Да коли бы жена то моя едакъ ково поцеловала, такъ бы ей и губы отрезалъ.

    Барбарисъ.

    Да какъ же бы вы ее целовать то стали?

    Палестра.

    Жестокой ты судья!

    Барбарисъ.

    Корнилій.

    Да они етова и достойны.... Да и мужья то хороши, которыя ето терпятъ.

    Палестра.

    Иныя на ету догадку и не попадутъ.

    Корнилій.

    Разве мужъ тотъ дуракъ, которой не видитъ етова въ жене своей.

    Палестра.

    Да вы, сударь, и не глупы; а не догадались бы, естьли бы ваша супруга благоволила васъ орогатить.

    Корнилій.

    Я бы ето въ три дни узналъ. А рогоносцы то сами предъ собою винны, что они етова не примечаютъ. За ето бы я въ воду всехъ пометалъ.

    Барбарисъ.

    Да вы, сударь! Умеетели плавать?

    Корнилій.

    Мне на что плавать? Я надеюсь на жену, какъ на городовую стену.

    Барбарисъ.

    Бендеръ покрепче супруги ватей; да и тотъ мужествомъ и искуствомъ полководца взятъ. Ето помудреняе, нежели победить женщину.

    Корнилій.

    Моя жена неприступна.

    Барбарисъ.

    Палестра.

    А мое сердце Барбарисъ уже давно пленилъ: а я за нево иду за мужъ.

    Корнилій.

    Такъ бы подождала, какъ обвенчаешься: а до техъ бы поръ была поскромняе. Впредь бы я до венца твоево, Палестра, етова не видалъ.

    Барбарисъ.

    Мы всегда отъ васъ таясь целовались; я не знаю, какъ вы и теперь увидели. Да вы сами виноваты: за чемъ вы туда ходите, где молодыя рабята съ девками целуются?

    Корнилій.

    Много ты болтаешь; помолчи!

    Отходитъ.

    Палестра.

    Впредь будемъ поосторожняе.

    Конецъ втораго действія.

    ДѢЙСТВІЕ III.

    ЯВЛЕНІЕ I.

    Олимпія, одна.

    Что въ такой начну крайности! Все мысли мои разсеялись: чувства ослабеваютъ, каменеетъ сердце, томится грудь и светъ сокрывается отъ очей моихъ.

    ЯВЛЕНIЕ II.

    Тимантъ и Олимпія.

    Олимпія.

    Тимантъ.

    Для чево намъ прощаться?

    Олимпія.

    Матушка клянетъ меня, и сказала мне, что она лишаетъ меня своево благословенія, ежели я противъ воли ея за тебя выйти соглашусь.

    Тимантъ.

    Разве ты думаешъ то, что она пустою и пристрастною своею клятвою, заградитъ тебе дорогу къ милости Божіей, и что Богъ такое ея злодейское определеніе утвердитъ?

    Олимпія.

    Да и ради света ето дурно.

    Тимантъ.

    Скажи лутче: дурно ради дураковъ и дуръ.

    Олимпія.

    Да ихъ очень много.

    Тимантъ.

    Сверчковъ еще и больше.

    Олимпія.

    Да сверчки то своимъ пищаньемъ толикой досады не зделаютъ, какую люди зделать могутъ.

    Тимантъ.

    Мне сверчки больше безмозглыхъ болтуновъ досады делаютъ, а особливо когда я книгу читаю.

    Олимпія.

    Тимантъ.

    А мне, сударыня, хотя бы вся Москва говорила то что я пьянъ; такъ я будучи не пьянымъ, спать не лягу.

    ЯВЛЕНІЕ III.

    Тимантъ, Олимпія и Минодора.

    Минодора.

    Ты опять тоже делаешъ?

    Тимантъ.

    Она тоже делаетъ, сударыня, что ей прилично: да вы не то....

    Минодора.

    Не брюскинавать ли вы меня, государь мой, хотите?

    Тимантъ.

    Я намеренъ васъ на прямой путь поставить.

    Минодор.

    Я и такъ не кривою иду алеею.

    Тимантъ.

    Ета алея васъ ко доброму концу не приведетъ.

    Минодора.

    Очень комлезантной кавалеръ!

    Тимантъ.

    Минодора.

    Да я ее выдать за васъ не хочу.

    Тимантъ.

    Разве я вашева свойства не достоинъ.

    Минодора.

    Вы знаете мои мысли.

    Тимантъ.

    Да изъ почтенія моево къ вамъ хочу ихъ забыть.

    Минодора.

    Велико ваше ко мне почтеніе!

    Тимантъ.

    Я васъ, сударыня, со всею моею прошу покорностію, что бы вы и со мною и съ нею человеколюбивяе поступали.

    Минодора.

    Ты очень человеколюбивъ!

    Тимантъ.

    Вы отъ меня невозможнова требуете.

    Минодора.

    Да и вы требуете отъ меня невозможнова.

    Тимантъ.

    Минодора.

    Что вы такъ каприціозны?

    Тимантъ.

    Я выхожу изъ терпенія.

    Минодора.

    Да и я изъ терпенія выхожу.

    Тимантъ.

    Дайте вашей дочери соизволеніе.

    Минодора.

    Етова не будетъ.

    Тимантъ.

    Будетъ, сударыня.... Супругъ вашъ дозволяетъ...

    Минодора.

    А я знаю, что етова не будетъ.

    Тимантъ.

    Онъ знаетъ ето лутче.

    Минодора.

    А онъ знаетъ мысли свои, а моихъ онъ не зпаетъ.

    Тимантъ.

    Олимпія.

    А ежели ты ето зделаешъ; такъ я твоею ни когда не буду.

    Минодора.

    Что такое!... Тимантъ!... О чемъ ты Олимпія... Никакъ ты ему индискрецію противъ меня.... Злодей мой!

    Тимантъ.

    Ежели мне Олимпіи лишаться; такъ на что мне таить ваше къ себе любовное письмо, которое вы ко мне севодни прислали.

    Олимпія.

    Что ты делаешъ!

    Минодора.

    О варваръ!... Олимпія!. А ты ужъ видела...

    Олимпія.

    Отмените, сударыня, такія несходственныя съ вашею честію мысли; такъ ето предастся забвенію: а онъ о письме мне и не сказывалъ.

    Тимантъ.

    Все, сударыня, загладится.

    Минодора.

    Выйди Олимпія! А я объ етомъ письме издекларуюся.

    Тимантъ.

    Оно очень ясно; такъ о чемъ больше толковать?

    Минодора.

    ЯВЛЕНІЕ IV.

    Тимантъ и Минодора.

    Минодора.

    Въ последнія тебе прапазирую: выслушай только все мои идеи съ пасіянсомъ.

    Тимантъ.

    Хорошо, сударыня.

    Минодора.

    Лице мое не фатально, лета не стары, по француски я и съ наслышки говорю, и руской имъ языкъ, не менше другихъ моихъ сестеръ украшаю. Моде следую я перьвая; ссылаюсь на всю Москву, что въ городе здесь барсовое платье перьвая зделала я: все портныя ето присягою утвердятъ: на теятре и изъ ложи и изъ партера простыми глазами не смотрю я, и всегда въ лорнетъ: на спектакеляхъ, а особливо когда представляются тражедіи, говорю я всехъ больше, хахачу въ тражедіяхъ больше всехъ, въ комедіяхъ кричу больше всехъ. Дома бываю редко. Долго не засиживаюсь ни где, и визиты я контровизиты делаю по записке и по режистру: ни о какой матеріи по пендантски съ доказательствами не болтаю, и какъ надобно благородной даме, перебегаю изъ матеріи въ матерію. Да я же и въ законе тверда. Часто я грешу, да часто и каюся. Ежели что о комъ и поносяще молвлю; такъ передъ людьми скажу такъ, передъ Богомъ переговорю. Мужа не люблю я по антипатіи: дочери препятствую я въ вашей каришпандеціи по пассіи къ тебе. Что во мне манкируетъ и что тебе меня любить ампешируетъ? Имей компассію! А я тебе капитально рапитрую, что ты меня смертно фрапируешъ.

    Тимантъ.

    Все ваши достоинства, о которыхъ вы выговорили, и о которыхъ знаем о всемъ, меня не пленяютъ, когда я любовію моею, къ вашей дочери прилепляюся, почитая ее только утехою сердца моево, и щастіемъ моей жизни.

    Минодора.

    Такъ я ее за тебя не выдамъ.

    Тимантъ.

    А я письмо ваше ко мне покажу вашему мужу.

    Минодора.

    Такъ ты безчестной будешь человекъ, когда ты любовницыны письма станешъ показываши, съ нею поссорився.

    Тимантъ.

    Не достоинъ тотъ жизни, кто поссорився еъ любовницей письма ея ради поношенія показываетъ: а вы моею любовницею не бывали: да меня съ моею любезною разлучаете.

    Минодора.

    Тимантъ, отходя.

    А я письмо твое теперь же покажу...

    Минодора.

    Свирепой!

    Олимпія на встрече ево останавливаетъ.

    Постой! Или забывай меня вечно!

    Тимантъ, бросясь передъ ней на колени.

    Сжальтеся надъ нами!

    Минодора.

    Что мне делать!

    ЯВЛЕНIЕ ПОСЛѢДНЕЕ.

    Вее.

    Палестра.

    Что такое!

    Тимантъ, воставъ.

    Ничево.

    Барбарисъ вошедъ.

    Не загорелось ли....

    Корнилій вошедъ.

    Жива ли она?... По лекаря, по лекаря... Кровь... По отца духовнова!

    Обойдется, сударь, дело и безъ тово.

    Корнилій.

    Каковъ у нея пульсъ?

    Тимантъ.

    Не рабейте!

    Корнилій.

    Какъ не рабеть?... Ежели ты таковъ щастливъ будешъ и такъ нежно и гооячо, Олимпіею будешъ любимъ; такъ ты узнаешъ, сколько верная жена мила мужу.

    Барбарисъ.

    И я верную жену иметь буду, получивъ отъ васъ милостивое соизволеніе, на вашей жениться девушке.

    Корнилій.

    До товоль теперь!... Не до тебя...

    Барбарисъ.

    Вотъ такъ то въ приказахъ судьи говорятъ иногда челобитчикамъ: не до тебя... Ему не до нево, а онъ съ голоду умираетъ.

    Корнилій.

    И судья въ приказъ не поедетъ, когда жена умираетъ.

    Барбарисъ.

    Иной и тогда не поедетъ, когда у нево сука ощенится.

    Минодора.

    Радость моя! Я отдохнула; позволяй ему, вить ево свадьба ни у кого въ дороге не стоитъ. Барбарисъ! Хотя ты попытайся помочи мне.

    Я, сударыня, не лекарь, и крови пускать не умею.

    Тимантъ.

    Ни кто вамъ больше не поможетъ, кроме себя самой.

    Корнилій.

    Отдохни, да примемся за зговоръ: а мы порадуемся: а потомъ обвенчаемъ ихъ, да дождемся внучатъ: а ты будешъ бабушка.

    Тимантъ.

    Не тревожте больше , ни себя ни насъ!

    Корнилій.

    Говори, светъ мой.

    Корнилій.

    Да вить ты въ памяти; такъ ето и словомъ утвердить можно!

    Минодора.

    Будь по вашему!

    Не отмените, матушка своей ко мне милости! А вы во мне всегда усердную будете имети дочь.

    Тимантъ.

    А во мне благодарнова зятя.

    Конецъ комедіи.