Сумароков (Александр Петрович) - известный писатель. Родился в 1718 г., в Финляндии, близ Видьманстранда. Отец его, Пётр Панкратьевич, крестник Петра Великого, был человеком по тому времени образованным, в особенности по части литературы, и принадлежал к искренним сторонникам реформаторской деятельности Петра. По заключении Ништадского мира он сам занялся воспитанием своих детей и пригласил к ним иностранца Зейксна (бывшего одно время учителем императора Петра II), для преподавания "общей словесности", 14-ти лет Сумароков был отдан в Сухопутный Шляхетный корпус, только что устроенный по прусскому образцу Минихом. Здесь Сумароков вскоре выделился серьёзным отношением к научным занятиям и в особенности влечением к литературе.
Первыми произведениями Сумарокова, написанными ещё в корпусе, были переложение псалмов, любовные песни и оды; образцами для них служили французские поэты и вирши Тредьяковского. Систематического знакомства с французской литературой у Сумарокова не было; даже Расина он прочёл уже по выходе из корпуса. Воспитанники корпуса читали друг другу свои сочинения и переводы. Из них Сумароков образовал "общество любителей российской словесности"; в числе участников его были известные впоследствии И. П. Елагин, И. И. Мелисисно, А. П. Мельгунов. Сочинённые Сумароковым в это время сентиментальные песни были положены на музыку Белиградским и имели большой успех даже при дворе. К этому же времени относятся и первые драматические опыты Сумарокова. Впечатления театра были знакомы Сумарокову ещё в раннем детстве; по его словам, когда ему не было ещё и двенадцати лет, он "бывал на комедиях", исполнявшихся заезжими актёрами немцами. Не заявив, по окончании ученья, желания служить в полку, Сумароков был сначала причислен к военной канцелярии графа Миниха, со званием адъютанта, затем продолжал службу у гр. Г. И. Головкина и графа А. Г. Разумовского и дослужился до чина бригадира.
Служба при графе Разумовском доставила Сумарокову возможность бывать в высшем обществе столицы и привела к знакомству с наиболее выдающимися лицами того времени. Но честолюбие Сумарокова было направлено в иную сторону: он неутомимо работал на литературном поприще. В октябре 1747 г. Сумароков обратился к президенту канцелярии академии наук, брату своего начальника, графу К. Г. Разумовскому, с просьбой о разрешении напечатать трагедии "Хорев". Уже в этом прошении определённо высказана мысль об общественном значении его авторства: "к тому, чтоб она была напечатана" - говорит Сумароков - "меня ничто не понуждает, кроме одного искреннего желания тем, чем я могу, служить моему отечеству". Трагедия была напечатана в том же году. Успех, выпавший на её долю, содействовал распространение в русском обществе более правильного взгляда на театральное искусство и оказал несомненное влияние на основание постоянного русского театра. Приглашению в Петербург знаменитой ярославской труппы предшествовала постановка пьес Сумарокова в корпусе и во дворце: в 1750 г., кроме "Хорева" - трагедий "Гамлет", "Синав и Трувор", "Артистона", комедии "Чудовищи", "Трессотинеус", в 1751 г. - "Семира"; актёрами являлись кадеты. Существование театра было упрочено указом императрицы сенату 30 августа 1756 г., и тогда же Сумароков был определён директором его. Для облагораживания в глазах малообразованной публики звания актеров он выхлопотал последним дворянское отличие - право носить шпагу. Иногда придирчивый в своих требованиях, он с любовью следил за развитием талантов и навыков к сцене и был искренним другом талантливейших представителей своей труппы; известна, например, его трогательная элегия на смерть Шумского и Троепольской.
Несмотря на недоброжелательство литературных противников Сумарокова, старавшихся подорвать значение Сумарокова как драматурга, слава его росла с каждым новым произведением. Постоянный театр, с актёрами, смотревшими на сцену как на своё единственное и высокое призвание, дал новую пищу творчеству Сумарокова, встречавшему, притом, неизменное одобрение со стороны императрицы. Продолжая работать для театра, он в тоже время писал многочисленные оды, элегии, басни, сатиры, притчи, эклоги, мадригалы, критические статьи и т. д., стараясь завоевать прочное положение во всех родах и видах русской литературы.
В 1759 г. Сумароков основал журнал "Трудолюбивую пчелу", наполнявшуюся большей частью произведениями своего издателя. Он имел успех, но скоро прекратился по недостатку средств.
В 1755 г. Сумароков поставил на сцену первую русскую оперу: "Цефал и Прокриса", музыка к которой была написана, в лирическом духе, придворным капельмейстером Арайя. К 1757 г. относится драма Сумарокова "Пустынник", к 1758 г. - трагедия "Ярополк и Димиза", где двое из действующих лиц носят имена "Крепостата" и "Силотела", по-видимому имевшие целью сообщить трагедии отсутствовавший в ней национально-исторический колорит. Quasi-исторические сюжеты имеют и следующие трагедии Сумарокова: "Вышеслав" - (1768), переносящий действие в языческую старину Новгорода, "Дмитрий Самозванец" (1771), "Мстислав" (1774). К 1768 г. относятся комедии Сумарокова "Опекун", "Лихоимец", "Три брата совместники", "Ядовитый", "Нарцис", к 1769 г. - "Пустая ссора", "Рогоносец по воображению", "Мать совместница дочери". Сумароков сочинял и балеты, в которые вводил драматический элемент и намеки на современные события. Изящные декорации, музыка, пение, фантастическая обстановка - всё это обеспечивало успех таким аллегорическим пьесам Сумарокова, как "Новые лавры" (на победу над Фридрихом 1759 г.) или "Прибежище добродетели", или таким операм, как "Альцеста" (1759), с музыкой Раупаха. Быстрота, с которой Сумароков создавал свои произведения, может быть охарактеризована его пометкой на комедии "Трессотиниус": "зачата 12 января 1750 г., окончена января 1З-го 1750".
Крайне самолюбивый и строптивый нрав Сумарокова служил источником бесконечных ссор и столкновений, даже с ближайшими его родными. Подорвать литературный авторитет Сумарокова врагам его не удавалось, но в отношениях к нему многих лиц из высшего и литературного круга было немало несправедливого. У вельмож его дразнили и потешались его бешенством; Ломоносов и Тредьяковский донимали его насмешками и эпиграммами. Они жестоко напали на И. П. Елагина, когда тот в своей "сатире на петиметра и кокеток" обратился к Сумарокову в таких выражениях:
"Наперсник Буалов, российский наш Расин,
Защитник истины, гонитель, бич пороков."
"Трессотиниусе", в лице тупого педанта, то читающего неуклюжие и смешные стихи, от которых все бегут, то рассуждающего о том, какое "твердо" правильные - о трёх-ли ногах или об одной. Противниками Сумарокова на литературном поприще были ещё Эмин и Лукин, но Херасков, Майков, Княжнин, Аблесимов склонялись перед его авторитетом и были его друзьями.
С цензурой Сумароков вёл постоянную борьбу. В большинство случаев непримиримость Сумарокова объяснялась его неуклонным стремлением к истине, как он её понимал. С сильнейшими вельможами своего времени Сумароков так же спорил и горячился, как и с своими собратьями по перу, и ни шутом у них, ни льстецом не мог быть уже по самой своей натуре.
Отношения Сумарокова к И. И. Шувалову были проникнуты искренним и глубоким уважением. Сумароков управлял театром не особенно долго: из-за каких-то в точности неизвестных столкновений с артистами и недоразумений или, вернее, интриг, Сумароков был, в 1761 г., уволен от звания директора театра. Хотя это не охладило в нём страсти к сочинительству, но он был очень огорчён и с особенной радостью встретил воцарение Екатерины II. В похвальном слове, написанном по этому поводу, он в сильных выражениях нападал на невежество, укреплённое пристрастием и силой, как на источник неправды в жизни; он умолял государыню исполнить то, что смерть помешала исполнить Петру Великому - создать "великолепный храм ненарушимого правосудия". Императрица Екатерина знала и ценила Сумарокова и, не смотря на необходимость подчас делать этой "горячей голове" внушения, не лишала его своего расположения. Все сочинения его печатались на счёт Кабинета. Любопытно и для характеристики времени и нравов, и для определения взаимных отношений Сумарокова и императрицы, дело его с содержателем московского театра Бельмонти, которому он запретил играть свои произведения. Бельмонти обратился к главнокомандующему Москвы, фельдмаршалу графу П. С. Салтыкову, и тот, не вникнув хорошенько в дело, разрешил ему играть произведения Сумарокова "Мои трагедии - писал по этому поводу Сумароков - моя собственность... Я уважаю фельдмаршала, как знаменитого градоначальника древней столицы, а не как властелина моей музы; она не зависит от него. По чреде, им занимаемой, я его почитаю; но на поприще поэзии я ставлю себя выше его". Вместе с тем Сумароков пожаловался императрице на Салтыкова. "Вы лучше всех знаете - отвечала ему Екатерина, - какого уважения достойны люди, служившие со славой и убелённые сединами. Вот почему советую вам избегать впредь подобных прений. Таким образом вы сохраните спокойствие души, необходимое для произведений вашего пера, а мне всегда приятнее будет видеть представление страстей в ваших драмах, нежели в ваших письмах". Этот ответ немало подбавил горечи к последним годам жизни Сумарокова, омрачённой периодами тяжкого запоя.
Враги смеялись над ним, дирекция театра отказывала ему в праве иметь бесплатное место на представлениях его пьес, сочинения его перепечатывались с целью искажения. Богач Демидов преследовал его по долговому обязательству в 2000 руб. и забавлялся его стеснённым положением, требуя уплаты не только капитала, но и неустойки за просрочку. Не был счастлив Сумароков и в семейной жизни. Он был женат три раза. Из четырёх сыновей один умер в молодости; трое других утонули, стараясь спасти друг друга.
С 1771 г. Сумароков жил то в Москве то в деревне, изредка наезжая в Петербург, по делам или по вызову императрицы. Сумароков умер в Москве, 59 лет от роду, и похоронен в Донском монастыре.
человеческого достоинства в крестьянине. Самомнение его было чрезвычайно велико: он называл Вольтера единственным, вместе с Метастазием, достойным своим совместником.
Стихотворения Сумарокова вышли в свет в 1769 г.; затем все сочинения его были изданы Н. И. Новиковым дважды, в 1781 и 1787 гг.
Всего больше выдаются из них драматические произведения, которыми Сумароков стяжал у современников славу "отца российского театра" и "северного Расина". Конечно, серьёзно сравнивать Сумарокова с французским трагиком нельзя; он уступал ему и по силе таланта, и по оригинальности. Образцом для Сумарокова служили Расин и Вольтер. Его трагедии отличаются всеми внешними свойствами ложно-классической французской трагедии - её условностью, отсутствием живого действия, односторонним изображением характеров и т. д. Сумароков не только перерабатывал, но прямо заимствовал из французских трагедий план, идеи, характер, даже целые сцены и монологи. Его Синавы и Труворы, Ростиславы и Мстиславы были лишь бледными копиями Ипполитов, Британников и Брутов французских трагедий. Современникам трагедии Сумарокова нравились идеализацией характеров и страстей, торжественностью монологов, внешними эффектами, яркой противоположностью между добродетельными и порочными лицами; они надолго утвердили ложно-классический репертуар на русской сцене. Будучи лишены национального и исторического колорита, трагедии Сумарокова имели воспитательное значение для публики в том отношении, что в уста действующих лиц влагались господствовавшие в то время в европейской литературе возвышенные идеи о чести, долге, любви к отечеству и изображения страстей облекались в облагороженную и утонченную форму. О характере переделок Сумарокова может дать понятие хотя бы следующее место из "Гамлета", где датский принц говорит:
Я бедствием своим хочу себя явить,
Что над любовию могу я властен быть.
Быть должно праведно, хоть пленно, хоть свободно...
В 1-м явл. II действия Клавдий восклицает:
Она свирепствы все мне в сердце положила.
О воспитание! и ты не возмогло,
Се в первый раз во мне суровый дух стонает
И варварством моим меня изобличает...
Интересен разговор Полония и Гертруды, в котором поставлен и разрешён в духе времени вопрос о царской власти.
Кому прощать царя? - народ в его руках.
Он Бог, не человек, в подверженных странах.
Когда кому даны порфира и корона,
Тому вся правда власть, и нет ему закона.
Не сим есть праведных наполнен ум царей:
Царь мудрый есть пример всей области своей;
Он правду паче всех подвластных наблюдает,
И все свои на ней уставы созидает,
Что он в величестве такой же человек,
Рабы его ему любезные суть чады,
От скипетра его лиется ток отрады.
Комедии Сумарокова имели меньший успех, чем трагедии. И они, большей частью, переделки и подражания иноземным образцам; но в них гораздо больше сатирического элемента, обращённого к русской действительности. В этом отношении комедии Сумарокова, из которых лучшая - "Опекун", вместе с сатирами, баснями и некоторыми эклогами, представляют богатый материал для изучения духа эпохи и общества. Цель комедии Сумароков определил в одном из своих стихотворений; ее назначение - "издёвкой править нрав; смешить и пользовать прямой её устав". В его комедиях богатейший подбор "презрительных вещей", которые безобразили русскую жизнь и происходили или от невежества, или от ложно понятого, поверхностно усвоенного европейского образования. Не стесняясь в выражениях падал Сумароков и на тёмные стороны старого русского общества - на дворянскую спесь, ханжество, бездельничанье, самовластие помещиков, любовь к угодничеству и лести. Особенно же досталось от Сумарокова "крапивному семени", "хамову отродью", как он называл подъячих и судей: их он без пощады преследовал за лицеприятиe, взяточничество, казнокрадство. Сам Сумароков много страдал от подъячих, ещё в детстве ему пришлось однажды лично отвезти одному из них взятку в 50 руб., и он на всю жизнь не мог отделаться от впечатления этого визита. "Слово чернь - говорит он в одной из своих филиппик против московской публики - принадлежит низкому народу, а не слово подлый народ, ибо подлый народ суть каторжники и прочие презренные твари, а не ремесленники и земледельцы. У нас сие имя всем тем даётся, которые не дворяне. Дворянин! великая важность! Разумный священник и проповедник величества Божия, или кратко богослов, естество слов, астроном, ритор, живописец, скульптор, архитектор и проч. по сему глупому положению члены черни. О несносная дворянская гордость, достойная презрения! Истинная чернь суть невежды хотя бы они и великие чины имели, богатство Крезово и влекли бы свой род от Зевса и Юноны, которых никогда не бывало". Большую часть своих комедий Сумароков написал в Москве, и нападки его на современные нравы относятся преимущественно к московской публике. По его выражению, невежеством в Москве "все улицы вымощены толщиной аршина на три". Для исправления своего Москва не одного, а "ста Мольеров требует", - писал он Екатерине.
где нашло себе выражение опять-таки сатирическое чувство автора: "Хор к превратному свету". Оды Сумарокова напыщенны, вялы и лишены, в противоположность одам Ломоносова, исторического и общественного содержания. Но в баснях и эпиграммах живая, насмешливая, задорная натура Сумарокова сказалась вполне; не отличаясь высоким художественным достоинством, они любопытны по тем бесчисленным штрихам живой современности, которые рисуют эпоху ярче самых обстоятельных описаний. Новиков считал басни Сумарокова "сокровищем российского Парнаса". Забота о внешней форме и об аллегории стояла в них на последнем плане; мораль также отступала перед широким сатирическим содержанием, взятым из условий окружающей жизни. Крылов не только знал и изучал басни Сумарокова, но иногда заимствовал основные черты их сюжетов. Ябеды и крючкотворства Сумароков не мог не задать даже в своих эклогах, посвящённых "прекрасному российского народа женскому полу", где, в духе Фонтенеля, изображал перипетии сентиментальной любви, на лоне природы, при участии Аврор и Диан, нимф и зефиров. К эклогам близки идиллии Сумарокова, в которых воспевается тоска любовников, изнывающих друг по другу. Те же мотивы и в песнях романсах Сумароков, которые он тщетно пытался подделать под народный лад.
и в его духовных одах.
Его критические статьи и рассуждения в прозе имеют в настоящее время лишь историческое значение.